Век дракона

Но все это, так сказать, высший трагедийный слой в рассказе “Знаки”. Автор же дает нам художественный срез трех уровней трагедии личности, не совпавшей с общественно-политической системой. В трагедии этой задействованы, помимо властной верхушки, народ, масса, а также некий средний слой, олицетворяемый в “Знаках” фигурой лейтенанта, приставленного охранять место сожжения Амауты. Если народ в рассказе можно уподобить той легендарной старушке, которая не по злобе, а по дремучему невежеству подбросила полешек в костер Галлилея, то готовый на все ради карьеры лейтенант представляет собой не менее мрачную и грозную в своем черносотенном мракобесии силу, нежели жрецы.

Лейтенант прекрасно осознает, что для его сословия, в отличие от народа, письменность вовсе не благо, так как овладев знаниями, ему составили бы жесткую конкуренцию те. кто пришел бы в армию по призванию, а не получал, как он, чины и звания по наследству. Так что для него Амаута — Ераг даже более конкретный, более личный, нежели для высших кругов. И не случайно лейтенант решается на отчаянный шаг — становится десятым в команде поджигателей (по закону костер должны одновременно со всех сторон запалить сразу десять добровольцев. Даже если не хватает одного, казнь отменяется).

* * *

Смущают в рассказе Е.Сыча опять-таки некоторые языковые издержки. Перенеся действие в глубь веков, автор иной раз заставляет изъясняться своих героев совершенно современным штилем. Так, “два солнца” беседуют, словно это нынешние члены Политбюро ЦК КПСС, а средневековый ученый Амаута говорит, например, лейтенанту “Зря, что ли, тебя двадцать лет калорийно кормили и квалифицированно учили”. Подобного рода осовременивание языка вызывает определенное недоверие.

Правда, есть у автора довольно веское смягчающее обстоятельство — он не настаивает на какой-то конкретной исторической эпохе! “… я даже не знаю, что это за время, где его начало и конец. Возможно, что оно даже и не существовало вовсе, либо — но это только предположение! — что оно бесконечно”.

Данное признание есть не только попытка оправдания исторической неконкретности рассказа, но и подтверждение тою главного художественно-философского вывода, который без труди просматривается в произведении, торможение общественного прогресса в угоду политическим или религиозно-идеологическим мотивам — увы, не исключение и может при определенном стечении обстоятельств возникнуть в любое время, в любую историческую фазу.

В повести “Соло” Е.Сыч предлагает несколько иной вариант существования личности — когда перестают действовать привычные, четко регламентирующие жизнь общественные законы, когда человек попадает как бы за пределы общепринятой морали и остается один на один с собой и особыми обстоятельствами существования. И тогда может оказаться, что прямая дорога к цели (свободе ли, к успеху) далеко не самая короткая, если идет она через нравственное падение, если в пути теряется в человеке человеческое.

Высокопоставленный чиновник империи инков (а историко-фантастические декорации здесь, в принципе, те же. что и в предыдущей повести Е.Сыча) по имени Рока за участие в политическом заговоре подвергается жестокому наказанию — сбрасывается в каменный колодец-пропасть, по дну которого течет горный поток. Рока, благодарение судьбе, удачно минует при падении камни, попадает в поток, выплывает на голый островок. Он питается моллюсками из потока, но, в сущности, обречен. Есть, правда, выход в виде конца свисающего с вершины скалы каната, но он высоко, чтобы допрыгнуть до него, нужны немалые силы, а это немыслимо при скудном питании.

Но вот, спасшись подобно Роке, появляется на островке плебей Чампи. Разные они совершенно люди. Один — умный, образованный, можно сказать, интеллигентный. Другой — “крохотной вороньей душой, полной ненависти”, лишенный каких бы то ни было моральных принципов. Чампи мог “нарушить закон уже потому, что его на миг возвысило бы в собственных. глазах, дало ощущение превосходства над остальными. Рока этого не понимал. У него самого никогда таких побуждений не было, и если существовали законы, которые его не устраивали, то он лично предпочел бы не нарушать их, а добиваться изменения в самих законах”. Но судьба свела их вместе, более того, поставила в жесточайшие условия выживания. И что же? При внешней несовместимости не так-то и далеко оказались они друг от друга. Добропорядочный Рока сначала закрывает глаза на то, что Чампи убивает еще одного, спасшегося от казни, несчастного, а потом — о, ужас! — соглашается и съесть его на пару с Чампи. И не от страха перед последним. Просто внутренне он уже готов к этому.