Век драконов

Они подобрали тех из убитых ими животных, которых не успели сожрать их кровожадные спутники, и быстрым шагом двинулись в путь.

Спускаясь по тропинке утеса. Крак, разогревшийся на ходу, чувствовал, однако, как кровь стынет в его жилах.

Рюг-большеухий первый услыхал и увидал с порога пещеры бедных маленьких выходцев с того света, которых он считал навеки погибшими.

Он предупредил Геля и спешно кинулся им навстречу.

В нескольких словах дети поведали ему о своем жалостном положении и рассказали, что понудило их провести ночь на дереве.

— Да, конечно, — проворчал Рюг, довольно мягкий по природе, — вы думали оказать громадную услугу нам всем; да и что с вас спрашивать — вы дети. Конечно, все это, разумеется, было бы принято во внимание Старейшим; но вернулись отцы, и их гнев будет безжалостен. Они нашли пещеру брошенной и — непоправимое последствие забытых тобой обязанностей, Крак! — благородный огонь потухшим. Вы погибли! Вот что Рюг должен сказать вам, несчастные!

— О, Рюг! Что с нами сделают?

— То, что делают с северными оленями и лошадьми, когда их окружат и поймают.

— Нас убьют?

— Таков закон.

Крак опустил голову на грудь. Ожо принялся горько плакать.

Оба мальчугана уже знали, что такое смерть.

Тронутый Рюг посоветовал им бежать.

— Спрячьтесь в лесу, подальше отсюда, — говорил он, — идите по направлению к восходу и каждый день выстукивайте по стволам деревьев, которые будут вокруг вас, три удара подряд поутру, в полдень и вечером. Я услышу сигнал, открою ваше убежище и принесу вам съестных припасов и одежду, чтобы закрыться.

— Бежим!.. — сказал Ожо, пытаясь увлечь Крака.

— Стойте!.. — послышался вдруг совсем близко прерывающийся голос, в котором они сейчас же узнали голос Старейшего.

Рюг и дети, все трое захваченные врасплох, упали на колени, с мольбой протягивая руки.

— Гель предупредил меня о происходившем здесь, — сказал старец. — Я последовал за Рюгом. Придя вовремя, я все слышал. Я слышал, что вам советовал Рюг. Теперь уж поздно воспользоваться этим советом. Я вас поймал. Наказание справедливо и заслуженно, вы его не избежите. Вас ждут. Идемте!

— О Старейший! Сжалься над нами!.. — молили дети.

— Ожо не виноват, отец, — прибавил Крак с горячностью.

Но старик, не слушая его, продолжал, на этот раз с грустью в голосе:

— О, Крак! так-то ты оправдал мое доверие и мою надежду на тебя! Я любовался твоим мужеством, твоим послушанием, живым любознательным умом, твоей разумной памятью. Я сделал бы из тебя охотника, не знающего соперников. А ты что натворил? Знаешь ли ты это? Ты совершил гнуснейшее из преступлений. Ты убил нашего благодетеля, — ты убил огонь! Огонь должен быть отомщен. Ты приговорил наших к смертельному холоду. Поэтому ты должен тоже умереть прежде них.

— О, отец, умилосердись! Я узнал…

— Да, я знаю, на что ты ссылаешься. Но об этих причинах не стоит упоминать рядом с таким преступлением. Огонь, наш дорогой и почтенный друг, огонь погас! Довольно слов и пустых разговоров. Следуйте за мной. А ты, Рюг, перестань умолять меня. Идите вперед шагом, преступные дети, пусть, по крайней мере, наши не увидят перед собой презренных трусов, которых даже не стоит выслушивать.

Тайны Фо-чужеземца

Несчастные дети, нежно поддерживаемые Рюгом, поднялись с замирающим сердцем по той самой тропинке, по которой вчера еще спустились так весело.

От томления и страха их бросило даже в пот; но когда они вступили в пещеру, то почувствовали, какой ужасный холод охватил их.

В пещере царило молчание.

Однако все племя было в сборе, и только глубокое отчаяние заставляло всех клонить голову к земле и сдавливало им горло. Это было ужасно!

Дети ожидали услышать страшные проклятия. Они приготовились выдержать их со всей стойкостью своих маленьких сердец, а вместо того… Это молчание и это отчаяние взрослых, царившие в пещере, показались им куда ужаснее самых яростных угроз.

Вокруг потухшего очага сидели старейшины, время от времени почтительно касаясь его рукой, как касаются тела друга, в смерть которого не хочется верить. За ними сидели на корточках, неподвижно, начальники племени, распустив волосы, бывало, связанные пучком на макушке; теперь волосы у них падали в беспорядке по плечам в знак глубокой печали.

Многие плакали.

Вид слез, катившихся по щекам воинов, растрогал, как совершенно неожиданное зрелище, бедного Крака. Он почувствовал, что погиб. Ожо, весь дрожа, искал глазами в глубине пещеры мать, вскормившую его своим молоком.

Но он не нашел ее в неподвижной группе женщин, стоявшей позади охотников.

Тогда он сжал руку брата и закрыл глаза.

— Вот дети, — сказал Старейший.

Два сдержанных рыдания раздались из группы женщин.

— Пусть говорят, мы слушаем, — пробормотал один из начальников, самый старший после прародителя.

Крак чистосердечно рассказал то, что уж рассказывал раньше Рюгу, и объяснил, почему им с братом было невозможно вернуться вовремя в пещеру, как они раньше предполагали. Он просил стариков принять во внимание их молодые годы, их слабость и неопытность.

— Огонь умер!.. — проворчал старейшина.