Век Филарета

   Фотий был потрясен. На последней своей проповеди в лавре он рыдал, отирая слезы рукавами рясы. Ведь приуготовился уже к принятию архиерейского сана, а получил вместо того разорен­ный провинциальный монастырь. В корпусе он был на всем го­товом и получал жалованье 1200 рублей, а тут токмо 200, тем живи и довольствуйся. Но деваться было некуда. Надо было ехать. Мало утешили пожертвования на дорогу, присланные петербург­скими почитателями: 100 рублей от одного старца, 300 — от дру­гого, от «благотворителя» — 900, от начальника корпуса — 300, от «неизвестной особы» — 1 тысячу. Благодаря этому он мог по­явиться в монастыре не с пустыми руками.

   Не будь рядом с Фотием графини Орловой, он навеки погряз бы в глухой и безвестной Деревяницкой обители. Монастырь был в совершенном разорении, здания обветшали, в иных кельях ни замков, ни стекол, ни дверей, так что один послушник жил зимой в стоге сена, которое он натаскал в келью, спасаясь от холода. Графиня первым делом прислала транспорт хлеба и крупы.

   Прослышав о том, стали возвращаться монахи, ушедшие от голода и нищеты странствовать. Пошли от графини деньги: 3 тысячи рублей, 10 тысяч, 5 тысяч, и еще обозы с хлебом (начали кормить богомольцев, и те потянулись в обитель), елей и ладан, новые облачения для всей братии и письма, письма, на которые ожидались ответы.

   В хозяйственных и строительных хлопотах Фотий забыл о «духе века сего». Так прошел 1821 год, в конце которого графиня приехала посмотреть на своего духовного отца. Приехала она очень скромно, на одной лошади вместо обычного своего выезда. Привезла две написанные по ее заказу иконы, вкусной еды и кучу милостей.

   Главной новостью того года была кончина митрополита Ми­хаила. Графиня рассказала, как все ожидали возвращения в Петербург из Грузии владыки Феофилакта и направления экзархом Груши Филарета Дроздова. Однако санкт-петербургским и новгородским митрополитом был поставлен владыка Серафим Глаголевский, а Феофилакту пришлось

довольствоваться орденом Святого Владимира 1-й степени. Дроздова же Синод предназначил на московскую кафедру, но он просил оставить его на нынешней ярославской, куда был перемещен совсем недавно. Для Москвы предложили двух новых кандидатов, но государь их отверг и утвердил Филарета.

   Так далеко всё это было от Фотия, что он почти с раздражением выслушивал подробности событий, Главный враг его, Голицын, оставался у власти. Иннокентий скончался в Пензе, прослужив там всего несколько месяцев. Конечно, прежнее одиночество Фотию не грозило, но... он хотел в Петербург! Не блеск и слава влекли его, вовсе нет! Там оставалось его поле битвы. Там должен был он, и только он, одолеть врагов православия, нечестивых еретиков и погубить их навеки!

   Он ни о чем не просил графиню Анну. По возвращении в Петербург она сама поговорила с князем Голицыным, а вскоре митрополит Серафим вызвал в столицу «ревнителя веры». Отец Фотий поселился номинально в лавре, а фактически жил в доме графини. Там собирался кружок высшего общества, в котором пророк-обличитель, естественно, стал духовным руководителем.

   Графиня и князь Голицын обещали ему свидание с импера­тором. Пока же Фотий был произведен в сан архимандрита и перемещен хитрым стариком митрополитом в Сковородский монастырь Новгородской же губернии (чье состояние Серафим рас­считывал поправить с помощью графини Орловой). Как не хотелось Фотию уезжать...но было предчувствие, что скоро вернется.

Глава 9

 ТАЙНА ЦАРСКОЙ ФАМИЛИИ

   Назвать радостью чувство, испытанное архиепископом Фи­ларетом при назначении в Москву, было бы не совсем верным. Исполнилось желание покойного владыки Платона и самого Фи­ларета, конечно же желавшего возвращения на родину. Однако произошло это не по их человеческому хотению, а волею Про­видения. Москва недаром звалась первопрестольной, то была под­линная духовная столица России, и тем большая ответственность ложилась на московского первосвятителя.

   Не все с радостью встретили назначение Филарета. Одни ука­зывали на его крайнюю молодость (владыке еще не исполнилось сорока лет), другие видели во всем интригу князя Голицына, продвигавшего своего «скороспелку». Коломенское происхожде­ние Дроздова вызвало воспоминание о коломенском попе Митяе, коего великий князь Дмитрий Иванович вознамерился сделать митрополитом. Широко образованный и талантливый проповед­ник, Митяй был характером крут и властолюбив, сразу восста­новил против себя множество белого и черного духовенства. Он будто бы сразу после смерти святителя Алексия возложил на себя белый клобук, облекся в митрополичью мантию, возложил на себя митрополичий крест и взял митрополичий жезл. Недоволь­ство было столь велико, что Митяй счел необходимым отправиться за формальным утверждением своей власти в Цареград. Дмитрий Иванович обставил путешествие своего любимца со всеми воз­можными удобствами, но, когда корабль рассекал уже воды Бос­фора, Митяй внезапно скончался.