Век Георгия Арбатова. Воспоминания

О семейных, личных делах Андропов говорил крайне редко. Помню, один раз рассказал – видно, тяжко было на душе – о  болезни жены, начавшейся осенью 1956 года в  Будапеште, во время осады восставшими советского посольства, и связанной с пережитым шоком. Сам он был лишен житейских недостатков, во всяком случае, видимых – был приветлив и тактичен, почти не пил, не курил. Но не рассматривал все это как добродетель, не ханжествовал, не ставил подобные житейские прегрешения в вину другим.

Иногда отшучивался: я, мол, свою «норму грехов» выполнил в более молодые годы.

Андропов умел расположить к себе собеседника. И это, наверное, не было просто игрой, а отражало привлекательные стороны его натуры. Я не знаю случаев, когда бы он сознательно сделал подлость.

Но оставить в беде, не заступиться за человека, даже того, к кому хорошо относился, Андропов мог. И здесь я хотел бы сказать о его негативных чертах. Одна из них – это нерешительность, даже страх, нередко проявлявшиеся не только в  политических делах, но и когда надо было отстаивать людей, тем более идеи. Не думаю, что это был «врожденный», генетически заложенный в его натуре недостаток. Мне кажется, как и большинство его сверстников, не только живших при Сталине, но и  пришедших в политику, он был глубоко морально травмирован. Собственно, этого и добивался Сталин своей политикой физического и духовного террора – сломить психологический и  нравственный хребет людей, лишить их решительности, смелости, самостоятельности в суждениях и действиях. Травма эта у Андропова была, однако он, возможно, сильнее и лучше противостоял этому недугу, чем другие политики его поколения. Тем более что он был умен, хотел и был способен самостоятельно мыслить, но слабость эта вела к готовности слишком легко идти на серьезные компромиссы.

Мне кажется, Юрий Владимирович в глубине души это сознавал и пытался найти себе какое-то оправдание. Такие компромиссы, уступки, уход от борьбы он прежде всего оправдывал соображениями «тактической необходимости». О них он охотно рассуждал вслух. И, в частности, нередко корил меня: вот, мол, цели ты видишь правильно, стратег ты неплохой, а  тактик – дерьмовый (он употреблял и более сильные выражения). Иногда я с этой критикой соглашался, иногда нет. А один раз не выдержал и сказал ему, что, если поступать так, как он все время предлагает (речь шла о внутренних делах), можно получить «короткое замыкание» в бесконечной тактике и напрочь потерять стратегию. Андропов обиделся, и на некоторое время наши отношения даже охладились, но ненадолго.

Другой слабостью Андропова было неумение правильно оценивать некоторых людей. В этом плане он был внутренне предельно противоречивым человеком. Отчасти это были просто ошибки, и только они. В других случаях – чрезмерное увлечение тактикой, а иногда и следствие определенной противоречивости его политических взглядов.

Всю ту часть жизни Андропова, которой я был свидетелем, ему были свойственны как кадровые удачи, даже находки, так и серьезные просчеты. Например, работая в ЦК КПСС, он, с одной стороны, собрал очень сильную группу консультантов, а с другой – выдвинул своим преемником мелкого, неумного и лишенного принципов К.В. Русакова, не раз брал заместителями слабых, вредивших делу людей.

И терпел не только бездельников и бездарных людей, но и  таких, которые наносили немалый политический вред, чего он не мог не понимать.

Его кадровую политику в КГБ оставляю за скобками  – слишком уж это закрытая сфера, но, если попытаться оценить все, что он сделал в плане отбора и выдвижения людей, находясь в составе политического руководства партии и  страны, опять сталкиваешься с труднообъяснимой противоречивостью.

С одной стороны, он был первым или одним из первых, кто оценил такого незаурядного политического деятеля, как М.С. Горбачев. Знаю это достоверно. Впервые эту фамилию услышал именно от Андропова в 1977 году, весной.

Дату помню, поскольку начался разговор с обсуждения итогов визита С. Вэнса, потом – перешел на болезнь Брежнева.

И я здесь довольно резко сказал, что идем мы к большим неприятностям, так как, судя по всему, на подходе слабые, да  и  по политическим взглядам часто вызывающие сомнения кадры. Андропова это разозлило (может быть, потому, что он в глубине души сам с такой оценкой был согласен), и он начал резко возражать: ты, мол, вот говоришь, а ведь людей сам не знаешь, просто готов все на свете критиковать.

– Слышал ли ты, например, такую фамилию – Горбачев?

– Нет, – отвечаю.

– Ну вот видишь. А подросли ведь люди совершенно новые, с которыми действительно можно связать надежды на будущее.