Век хирургов

Акушерское отделение венской Общей больницы в 40-е годы XIX в. было плодородной почвой для послеродовой лихорадки. В тот самый месяц, когда Земмельвейс заступил в должность, в подотчетных ему родильных палатах умерло не менее 36 матерей из 208. Роженицы, которые поступали в венскую Общую больницу, большей частью принадлежали к беднейшим семьям и часто рожали детей без «благословления церкви». Женщины, у которых хоть что-то было за душой, производили детей на свет в стенах собственного дома. Директор клиники, профессор Кляйн, был совершенно равнодушен и глух к свирепствующей послеродовой лихорадке. Он же приблизительно за двадцать лет до того времени, о котором идет речь, уволил знаменитого профессора, несомненно первого в своей области европейского специалиста, Иоганна Боера. Сам Боер отзывался о Кляйне как о «неспособнейшем из неспособных», но никак не мог помешать тому, что ввиду придворных протекций такой важный пост достался человеку без воображения и таланта.

Акушерское отделение венской Общей больницы подразделялось еще на две части. Первое из подразделений, где и состоял на службе Земмельвейс, занималось образованием и подготовкой студентов-медиков к акушерской практике. Второе подразделение предназначалось не для студентов – там готовили акушерок. Земмельвейсу удалось подсчитать, что в первом отделении от послеродовой лихорадки умирало более 10 процентов рожениц, в то время как во втором отделении количество ее жертв с завидной стабильностью держалось на отметке ниже 1 процента. Отделения находились в непосредственной близости друг от друга. Земмельвейс рассудил, что если бы речь шла о так называемой эпидемии лихорадки, то количество погибших от нее женщин должно было быть уравновешено в обоих отделениях. Упрямое несовпадение казалось Земмельвейсу необъяснимым. В ответ на все расспросы молодого доктора Кляйн лишь пожимал плечами.

Земмельвейса, этого прежде легкомысленного, не обремененного никакими серьезными проблемами Земмельвейса, сострадательность и сердечная мягкость сподвигли на расследование столь загадочного факта. Все чаще и чаще его можно было застать со своими студентами в морге за препарированием трупов скончавшихся от лихорадки женщин. И всегда перед ним представала одна и та же картина: нагноения и воспаления почти во всех частях тела, не только в области матки, но и в области печени, селезенки, лимфатических желез, перитональной оболочки, почек, мозговой оболочки. Внешний вид всех органов поразительно напоминает внешний вид любой послеоперационной раны, пораженной гнойной раневой инфекцией. По окончании упомянутых вскрытий в морге он и его студенты направлялись в родильные палаты. Он тщательно осматривал женщин, которым предстояло вскоре родить, тех, кто уже лежал в предродовых схватках, и в завершение – тех, кто уже разрешился от бремени.

Он обучал студентов привычным в то время техникам осмотра, хотя их руки все еще источали сладковатый трупный запах, какой наполнял стены морга. Влекомый нарастающей, мучительной жаждой к познанию, он проводил осмотры с куда большим усердием, чем это было заведено.

Однако все его старания ничуть не помогли собрать больше сведений о болезни. Напротив, в результате его чрезмерной суеты количество зараженных и умирающих внезапно увеличилось, причем исключительно в его и без того захлебывающемся в смертях первом отделении. Показатели смертности в его части клиники были поводом для ужаса всех тех женщин, у которых не было такого угла, где они могли бы произвести ребенка на свет и оставаться еще несколько недель после родов. Они отчаянно сопротивлялись, когда их намеревались поместить в первое отделение – отделение смерти.

Под впечатлением от всех этих событий характер Земмельвейса претерпевал все новые и новые изменения. Он стал сторониться людей, с которыми провел беззаботные годы студенчества, с головой ушел в работу. На него все больше давило отчаяние, и ночи напролет он дискутировал со своим соседом по комнате, врачом Маркусовжки. Он полемизировал и с Коллечкой, профессором судебной медицины, который работал тогда в морге бок о бок с Земмельвейсом.

В конце 1846 года уровень смертности в его отделении достиг отметки в 11,4 процента. Во втором отделении он составлял лишь 0,9 процента. Земмельвейс сравнивал показатель за показателем. Женщины по обе стороны принадлежат к одному и тому же общественному слою. И там, и там женщины содержатся в одинаковых условиях, хотя, возможно, палаты второго отделения даже хуже, поскольку они уже много месяцев переполнены. Родовспоможение осуществляется одними и теми же методами. Попытки найти объяснение истерзали его, довели до полного умственного изнеможения. Все напрасно!

Через пятнадцать лет он напишет: «Все было непонятно, все было недостоверно, только огромное число умерших было реальностью, которую нельзя было подвергать сомнению».