Век криминалистики

Чем, казалось, могла заинтересовать столичную публику история мелкого парижского судебного исполнителя по фамилии Гуффэ, который держал контору на улице Монмартр и чье преуспевание в делах было связано с многочисленными любовными похождениями? Однако к моменту появления статьи в «Энтрансижан» тайна исчезнувшего Гуффэ на время затмила даже триумфальный успех Парижской всемирной выставки. Столь необычайная популярность ожидала Гуффэ уже на следующий день после его внезапного исчезновения вечером 26 июля, а главное – после разоблачения его прямо-таки беспримерного усердия в постелях светских дам с Елисейских Полей. Тщетность же попыток шефа Сюртэ Горона отыскать Гуффэ, как и поток различных слухов, доделали все остальное. Обнаружение же ставшего неузнаваемым трупа возле Лятур-де-Мильери близ Лиона привело к возникновению вопроса, а не идет ли здесь речь о пропавшем без вести Гуффэ? Дальнейшие события и позволили 22 ноября «Энтрансижан» оповестить своих читателей: «Это Гуффэ!»

Не только «Энтрансижан» – все парижские газеты сообщали о граничащем с мистикой методе, с помощью которого дотоле едва известный широкой публике человек, профессор Александр Лакассань, патологоанатом и судебный медик Лионского университета, вырвал у разрушенных до неузнаваемости останков мертвеца из Мильери их тайну. «Пти журналь» оповещал о всех подробностях исследования трупа, как если бы это было событие огромного политического значения, а Мартэн Дюффю заключил свою статью такими волнующими словами: «Французская нация подарила миру Альфонса Бертильона – реформатора системы уголовного розыска. А снятие покрова с тайны Мильери учит нас, что и французская медицина тоже в состоянии указать криминалистике путь, ведущий в будущее. Опознание трупа из Мильери является вехой истории».

Вечером 27 июля 1889 г., когда шурин Гуффэ – Ландри – сообщил в полицию округа Бон-Нувель об исчезновении судебного исполнителя, дежурный комиссар Бриссо не придал делу особого значения. Сам Ландри допускал, что Гуффэ, сорокадевятилетний вдовец, живший в одной квартире со своими дочерьми, поддерживал любовные связи по меньшей мере с двадцатью различными девицами и «мог быть втянут в какую-нибудь авантюру». Лишь 30 июля, когда Гуффэ все еще не был обнаружен, дело попало в руки Горона и следственного судьи Допфэ. Для начала Горон посетил контору Гуффэ. На полу перед сейфом он обнаружил восемнадцать сгоревших спичек. Консьержка сообщила ему, что в тот вечер, когда исчез Гуффэ, какой-то мужчина открыл контору ключом, некоторое время находился там, а затем ушел. Когда он появился, она приняла его за Гуффэ, и лишь когда он уходил, она поняла, что это был посторонний. Горон заключил, что посторонний пробрался в контору Гуффэ со связкой ключей и пытался вскрыть сейф. Он приказал опросить завсегдатаев бульвара Осман и знаменитого кафе «Англэ». Но хотя подчиненные Горона и опросили сотни тамошних девиц, им не удалось обнаружить ни малейших следов пропавшего. Финансовые дела Гуффэ были в порядке, поэтому бегство из-за денежных неурядиц исключалось. Если учесть жизнелюбие, присущее Гуффэ, то самоубийство тоже представлялось невероятным… Словесный портрет Гуффэ был разослан во все полицейские участки Франции. В нем указывалось, что рост пропавшего – 1 м 75 см; он был худым, элегантно одетым, имел густые каштановые волосы и ухоженную бороду. Горон также поручил нескольким сотрудникам просматривать все французские газеты, вплоть до самых мелких, в поисках сообщений об обнаружении трупов.

Однако до 16 августа Сюртэ не продвинулась ни на шаг. Гуффэ, казалось, провалился сквозь землю. Горон стал уже опасаться за свою репутацию и чуть ли не легендарную славу. И тут ранним утром 17 августа он нашел на своем письменном столе по экземпляру «Котидьен провансаль» и «Латерн». В обеих газетах были отмечены крестиком заметки, сообщающие, что жители одной деревушки вблизи Лиона обнаружили в мешке на берегу Роны труп мужчины. Еще не опознанный мертвец был переправлен в покойницкую лионского морга. Горон требовал от следственного судьи Допфэ немедленной отправки телеграфного запроса в Лион. Допфэ медлил: он опасался, что и этот след будет ложным, однако в конце концов все же уступил.