Век Людовика XIV

Мы не можем понять, что с Гектором Труа не наступит новый день,
В тот день, когда я его прощаю, сын может меня разбудить.
Сеньор, столько благоразумия требует осторожности:
Я не хочу, чтобы вы превозносили злобу, находясь так далеко.
Я чувствую, как сильно изменилась эта деревня,
Великолепные валы и плодородные горы,
Мэтр из Азии; и я смотрю дальше.
Каким был род Труа и какова его судьба.
Я не вижу ни одного тура, который бы закрывал кандалы,
Румянец с оттенком песка, пустынные лагеря,
В лесу есть ребенок, и я не могу петь.
Троя в таком состоянии стремится к победе.
Ах, если бы сын Гектора погиб,
Почему за один год мы стали отличаться?
В семье Приама никто не может успокоиться?
Из-за большого количества погибших в Труа необходимо было действовать.
Все было как прежде: старость и детство
Тщетно, чтобы не выдать свою слабость, они защищались;
Победа и ночь, более жестокие, чем мы,
Мы взволнованы до глубины души и сбиты с толку своими переворотами.
Мой курру с тщеславием не был слишком сильным.
Mais que ma cruauté survive à ma colère?
Несмотря на жалость, которую я ощущаю,
В песнях ребенка я люблю любоваться?
Нет, сеньор. Пусть греки ищут другой способ;
Qu'ils poursuivent ailleurs ce qui reste de Troie:
С моей подачи курс был завершен;
L'Épire сохраняет то, что сохранила Троя.* 10

Здесь есть один недостаток: Пирр и, возможно, Расин не понимают, насколько жалость завоевателя объясняется тем, что он влюбился в мать ребенка — вплоть до предложения жениться на ней (которую он мог бы сделать своей рабыней) и усыновить Астианакса как своего сына и наследника. Она отказывает ему: она не может забыть Гектора, которого убил отец Пирра. Он угрожает бросить ребенка грекам, и, напуганная, она соглашается на брак. Но Гермиона — столь же могущественное зачатие, как и леди Макбет, — пылает гневом из-за того, что ее отбросили; продолжая любить Пирра, она решает убить его; она принимает предложение Ореста о преданности при условии, что он убьет Пирра. С неохотой он соглашается. На каждом шагу и в каждом персонаже этой драмы — конфликт мотивов, перерастающий в психологический комплекс, столь тонкий, как ни один другой в литературе. Греческие солдаты, нарушив святыню, убивают Пирра у алтаря, где он обменивается брачными клятвами с Андромахой. Гермиона презирает Ореста, бежит к алтарю, вонзает нож в мертвого Пирра, закалывает себя и умирает. Это величайшая пьеса Расина, достойная сравнения с Шекспиром или Еврипидом: хорошо построенный сюжет, глубоко раскрытые характеры, чувства, изученные во всей их сложности и интенсивности,† и поэзия такого великолепия и гармонии, каких Франция не слышала со времен Ронсара.

Андромак» сразу же был признан шедевром, утвердив Расина в качестве преемника, а возможно, и превзошедшего Корнеля. Теперь он вступил в свое самое счастливое десятилетие, переходя от одного триумфа к другому и даже бросив вызов Мольеру комедией. Бурлеск Les Plaideurs (1668), посвященный жадным адвокатам, лжесвидетелям и продажным судьям, перекликается с собственным опытом Расина в области юриспруденции. Он попросил и получил право залога на доходы приорства; его требование было оспорено монахом; последовала долгая тяжба, которая так отвратила Расина, что он бросил дело и отомстил себе этой пьесой. Она не понравилась первым зрителям, но когда ее показали при дворе Людовика XIV, они так искренне смеялись над ее выпадами, что публика изменила свое мнение, и эта посредственная комедия сыграла свою роль в пополнении кошелька Расина.