Век надежд и разочарований, или Фантасмагория лжи

Размах деятельности большевиков в тот период просто физически не мог достигнуть того уровня, который позднее был приписан официальной советской историографией. Руководящее ядро большевистской партии во главе с Лениным находилось в эмиграции. Руководство русского бюро было арестовано и сослано в Сибирь. Избежавшие ареста находились в глубоком подполье вдали от центров России. К тому же большевики были дискредитированы причастностью к ограблениям банков, а их представитель в Государственной Думе Малиновский был изобличён как полицейский агент.

Большевики не только не сыграли сколь-нибудь существенной роли в подготовке революции, но напротив, события февраля 1917 года стали для них полной неожиданностью. Они присоединились к народному движению, когда его размах и политические последствия стали очевидными. Но зато, присоединившись, начали действовать очень активно, преимущественно среди рабочих и в расквартированных в Петрограде и Москве воинских частях.

Количество рабочих за годы войны в Петрограде увеличилось чуть ли не вдвое. Пополнение было очень восприимчивым к эфемерным лозунгам большевиков, легко подавалось на их агитацию.

Большевиков привлекли к участию в подавлении Корниловского мятежа; это одновременно означало их реабилитацию после июльских событий, когда они были объявлены немецкими агентами. Началось ускоренное формирование отрядов Красной гвардии. Положение большевиков сильно укрепилось после того, как для вооружения рабочих к ним попало более 40 тысяч винтовок. В дополнение ко всему этому в руках большевиков оказался проект постановления Временного правительства о выводе части гарнизона из Петрограда для обороны подступов к городу и об эвакуации самого правительства. Хотя этот документ и был опровергнут, большевики максимально использовали его для обвинений Временного правительства в измене, в желании руками немцев подавить революцию, сорвать созыв Учредительного собрания.

Разыграть эту «патриотическую карту» большевикам удалось с большим успехом, несмотря на то, что это была чистой воды спекуляция. Вообще, любые обвинения в адрес Временного правительства общественность охотно воспринимала и поддерживала. Отношение общественности к Временному правительству было очень похоже на её отношение к царской фамилии. Да и обвинения повторялись: слабость, нерешительность и, наконец, измена. К тому же на Временном правительстве на протяжении всего времени его работы лежала тень нелегитимности. Связано это было с «огрехами» в процессе передачи власти: Михаил, в пользу которого отрёкся Николай II, отказавшись от престола, т. е. не будучи Государем, передал всю полноту власти Временному правительству; в свою очередь, Временное правительство тоже допустило ошибку, поспешив разогнать Думу, и закрепило за собой законодательную и исполнительную власть.

Описанные события послужили большевикам поводом к постановке вопроса о передаче власти Петроградскому Совету. С тех пор, как мы знаем, лозунг «Вся власть Советам» продержался вплоть до самого падения коммунистического режима в 1991 году. Однако реальной властью Советы не обладали никогда и не могли по своей природе. Поэтому содержательными в этом лозунге были первые два слова, которые раскрывали его диктаторские устремления, желание сосредоточить всю власть в одних руках. И эта цель была достигнута — вся власть (исполнительная, законодательная, судебная) всегда была в одних руках. Большинство Петроградского Совета не поддержало большевиков. И революционные демократы, и меньшевики считали эту инициативу гибельной для обороны страны, ведущей к контрреволюции.

Для борьбы с большевиками объединились либералы, революционные демократы и умеренные социалисты. Но союз их был «хрупким»: одни (социалисты) выступали против применения решительных мер по отношению к большевикам, считая их всё-таки тоже социалистами, желая любыми способами избежать открытой конфронтации в лагере революционных сил; другие хотели исполнить основную миссию, возложенную на Временное правительство — довести страну до Учредительного Собрания. Однако этим перечнем реальный спектр общественных настроений накануне Октябрьского переворота, конечно, далеко не исчерпывается.

Революционных демократов пугала не столько сама по себе большевистская авантюра, сколько неизбежность наступления вслед за ней контрреволюции. Крайне правые хотели бы, оперевшись на военных, преобразовать Временное правительство в своём духе.

Среди большинства заводских и фабричных рабочих, солдат в петроградских казармах большим успехом пользовалась черносотенная печать, а не социалистическая.

Кроме того, в общественном сознании прочно укоренилась мысль о том, что если большевики и захватят власть, то продержится она недолго и будет сметена недовольством масс. В этом смысле «большевистский эксперимент» смог бы даже помочь России «излечиться» от большевизма.