Век Наполеона

Фихте начал с того, что разделил философов на две группы: «догматиков» или «реалистов», которые уверены, что объекты существуют независимо от разума; и идеалистов, которые считают, что весь опыт и все «факты» являются ментальными представлениями, и поэтому вся реальность, насколько мы можем знать, является частью воспринимающего разума. Он возражал против реализма, что тот логически доведен до механистического детерминизма, который делает сознание излишним и подрывает ответственность и мораль, в то время как свобода воли относится к самым непосредственным и стойким нашим убеждениям. Фихте возражал далее, что никакая философия, начинающая с материи, не может объяснить сознание, которое явно нематериально. Но основные проблемы философии касаются этой загадочной реальности, называемой сознанием.

Итак, Фихте начал с сознательного «я» — Ego, Ich, или I. Он признавал существование внешнего мира, но только в том виде, в каком он известен нам благодаря нашим восприятиям. Сам процесс восприятия — интерпретация ощущений через память и цель — превращает объект в часть сознания. (Так, слово как звук совершенно отличается от слова, интерпретированного опытом, контекстом и целью; а буря, которая для простого ощущения является путаницей и бессмысленным мешаниной сообщений, падающих на различные органы чувств, в восприятии — через память, обстоятельства и желание — становится стимулом к осмысленному действию). Фихте пришел к выводу, что мы должны предполагать наличие внешнего объекта или «не-Я» в качестве причины наших внешних ощущений, но что «объект», интерпретируемый восприятием, памятью и волей, является конструкцией разума. С этой точки зрения и субъект, и объект являются частями «Я», и ничто вне «Я» никогда не может быть познано.

Все это лишь один из аспектов философии Фихте. За «Я» как воспринимающим стоит «Я» как желающее, волящее. «Эго — это система импульсов; сама его природа — тенденция или импульс». «Вся система наших идей зависит от наших импульсов и нашей воли».9 (Здесь Фихте затрагивает мысль Спинозы о том, что «желание — это сама сущность человека», и приводит к шопенгауэровскому представлению о «мире как воле и идее»). Эта беспокойная воля не является частью того объективного мира, который кажется рабом механистического детерминизма; следовательно, воля свободна. Эта свобода — суть человека, ибо она делает его ответственным моральным агентом, способным свободно подчиняться моральному закону.

В дальнейшем Фихте развил восхищение Канта астрономическим и моральным порядком в новую теологию, которая предполагала моральный закон, управляющий и поддерживающий вселенную, а также характеры и сообщества людей. Наконец, он отождествил этот моральный порядок вселенной — каждая часть, так сказать, выполняет свой долг и тем самым поддерживает целое — с Богом.10 Цель и долг свободного человека — жить в гармонии с этим божественным моральным порядком. Этот космический нравственный порядок — не личность, а процесс, главным образом проявляющийся в нравственном развитии человечества.11 Призвание человека» — жить в гармонии с этим божественным порядком. — Все это снова напоминает о Спинозе; но в другом настроении Фихте предлагает Гегелю: индивидуальное «я» или душа смертны,12 но она причастна к бессмертию той совокупности сознательных «я», которая есть Абсолютное «я», Идея или Душа.

В философии Фихте мы чувствуем тревожные метания человека, утратившего переданную ему религиозную веру, но пытающегося найти для себя и своих читателей или учеников средний путь между верой и сомнением. В 1798 году он вновь столкнулся с этой проблемой в работе Über den Grund unseres Glaubens an eine göttliche Weltsregierung («Об основании нашей веры в божественное управление миром»). Он подтвердил свою концепцию Бога как безличного морального порядка мира, но допустил, что некоторые могут приписывать этому божеству личность, чтобы оживить свою концепцию и преданность. Однако он добавил, что воспринимать Бога как тирана, от благосклонности которого зависят будущие удовольствия, значит поклоняться идолу, а тех, кто ему поклоняется, следует называть атеистами.