Век перевода (2005)

На кладбище в любви слились
Мы с Мэй во тьме кромешной
И на могиле предались
Утехам страсти грешной.
Женитьбы нашей близок час —
Бранить нас нет причины…
Запретный слаще нам экстаз,
Чем брачные перины.

Средь страстных вздохов и утех,

Прильнув к губам губами,
Не мог не думать я о тех,
Кто мирно спит под нами.
Бедняги! Долг вас чтить велит,
Нам ваша милость — в радость.
Надеемся, не возмутит
Вас, мертвых, жизни сладость.

Когда уйду я в мир иной,

В могилу землю бросят.
Пусть часто клятвы надо мной
Влюбленные приносят.
Обет услышав, я сердит
На них не буду, верно:
Любовь жизнь новую родит —
Я рад тому безмерно.

ЭЛЬДОРАДО

Я врыл палатку под сосной
На травяном холме,
В рудник вгрызался в летний зной,
Отчаялся к зиме.
Мне снился прочный капитал
И самородки в ряд;
Увы, под носом клад лежал,
Как люди говорят.

Решив, что дело мне во вред,

Я клял мечту свою.
Решив, что золотишко — бред,
Всё бросил — и адью.
На холм тот швед пришел потом
И ковырнул киркой:
Нашел богатство под кустом, —
Нрав у судьбы такой.

От тех богатств хранит нас Бог,

Что голову кружат.
Он закутил, он занемог
И провалился в ад.
Вожу, немного потужив,
Я грузовик с мукой.
Швед помер, я покуда жив, —
Нрав у судьбы такой.

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Коль случай нас с тобой сведет,
Уверен, что меня
Не примешь точно ты в расчет,
Пройдешь как мимо пня.
В лицо не взглянешь никогда —
Нет дела до калек,
Ведь я — безликий, как орда, —
Обычный человек.

Не ты ль работаешь, как вол,

И спишь с женой потом,
Чтоб для детей накрыт был стол
И был уютным дом?
В тебе всё те же есть черты —
Всего лишь имярек…
Сдается, парень, что и ты —
Обычный человек.

Нас не представят к орденам,

Работа — наш кумир.
Но парни, что подобны нам,
Вращают этот мир.
Надежный курс даем судьбой,
И с нами Бог навек.
Прочь шляпу — Сила пред тобой:
ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Майя Цесарская {37}

АТТИЛА ЙОЖЕФ (1905–1937)

ОДА

1

Сел у скалы, на слепящем сколе.
Юным, южным,
чуть повеяло летним ветром,
будто добрым ужином.
Приучаю сердце — наверно,
не так уж трудно —
к тишине; приманиваю мотив
непрошедшего, уронив
голову, руку.

Вглядываюсь в гриву гор,

и каждый лист, скол,
блик — отсветом твоих скул.
Вижу, на целом свете
ни души; тропка, ветер
юбку твою вздул.

Вижу, как в путанице ломких

тонких веток выбился локон,
как дрогнули груди, мягко-мягко,
и снова, снова всё сначала,
и Синва-речка по камешкам,
круглым, белым зажурчала
смехом на зубах русалочьих.

2