Век "Свободы" не слыхать. Записки ветерана холодной войны

Было еще много других встреч и у Игоря дома, и в ЦДЛ, где я познакомился с еще двумя ветеранами - авторами афганских песен: Мишей Михайловым и Александром Минаевым. Постепенно я становился для них своим, что говорило о наивысшей степени доверия ко мне, перешедшего в настоящую мужскую дружбу. С Игорем Николаевичем Морозовым мы стали братьями. И именно этого совершенно нового осознания себя как частички того целого, что называется афганским братством, мне не могли бы дать и тем более заменить никакая "Свобода" и никакой Запад. Я никогда не был солдатом Ограниченного контингента, но, почти двадцать лет являясь специалистом по Афганистану и занимаясь афганской войной, я сросся и сжился с ней настолько, что тоже вправе теперь называть себя "шурави", и более того - считаю это за честь. Афганская война - это не только почти десять календарных лет, проведенных миллионом советских солдат и офицеров "за речкой". Это прежде всего духовная общность этого миллиона - истинное, по духу своему, воинское братство, которое испуганные продажные политики поспешили оплевать и уничтожить, почувствовав в нем явную угрозу своему мещанскому благополучию. "Я вас в Афганистан не посылал" стало не только нарицательной фразой, но и кульминацией отношения государства и общества к ветеранам той войны. И это в России, где вернувшийся с поля боя солдат традиционно был почитаем и уважаем.

А уж в творческой плоскости афганскую войну нельзя сравнить ни с какой другой - даже с Великой Отечественной. Если, например, взять все афганские песни (а написаны они в основном бойцами - солдатами и офицерами, а не профессиональными литераторами, как в Великую Отечественную) и поставить в хронологический ряд, то вы получите самую правдивую историю войны за хребтом Гиндукуша. Все попытки повторить "песенный феномен Афгана" во время боевых действий в Чечне оказались заведомо обреченными на подражание гражданская война не рождает героев, способных ее воспеть. Поэтому из Чечни, сменив "цевье АКС на гриф гитары", никогда не придут морозовы, верстаковы и кирсановы.

Я с большим уважением отношусь к песенному творчеству бывшего снайпера "Альфы" майора Василия Денисова и моего друга сержанта запаса Сереги Кузнецова, написавших несколько хороших песен о чеченской войне, но я также не забываю и о том, что первой войной в их судьбах была война афганская.

Где-то через неделю я пришел к Игорю еще раз, уже с приехавшей в Москву Ниной. Попросил его к осени подготовить хотя бы черновые наброски по Файзабаду, где "год коротает 4-й "Каскад". Игорь улыбнулся, достал с нижней полки письменного стола папку с листами. Так я узнал, что он уже пишет книгу "Команда К". (Главы из нее в конце 90-х напечатала "Литературная Россия", а полностью книга брата должна выйти в том же издательстве, где и мои сумбурные "думы о былом".)

Об остальном же, что происходило во время моих летних "московских каникул", постараюсь рассказать вкратце.

С успехом решив вопрос, как совместить желаемое с возможным, мы с Ниной смотались в Минск, я забрал сестру и младшего племянника Артема (парень никогда не был в Питере), и далее уже всем табором мы взяли направление на Ленинград. В Москве к нам присоединился и Миша Елистратов.

В Питере, заехав к Николаю Николаевичу Сунцову, я попросил его поработать над материалом о советском термоядерном оружии третьего поколения - нейтронных зарядах и возможности их применения в случае агрессии извне в очагах локальных конфликтов, подобных таджикско-афганскому. Тема профессору Сунцову показалась интересной, и он обещал над ней подумать.

Через пару-тройку дней сестра с племянником и Ниной возвращались в Белоруссию. Со мной толку им было мало (сестра даже несколько обиделась, не говоря уже о Нине), ибо я, простите, все эти дни просто не просыхал и происходившее в тот раз в Питере помню смутно. Я, правда, каким-то чудесным образом (не иначе как заботами подполковника Андрея Карганова) все же попал в Выборг и даже записал на ленту рассказ ветерана-морпеха Великой Отечественной Петра Карнаушко о боях на Малой Земле и Керченском плацдарме, но как - хоть убейте, не помню. Потом, словно из омута, в памяти обрывком всплывает попойка на квартире у Игоря Дорошенко, в компании братьев Зубковых, Андрюхи Карганова, Миши Елистратова и еще кого-то. Обнаружилась и фотография. На ней Елистратов запечатлен почему-то с газовым пистолетом в одной руке и с черепом в другой. Ну прямо "бедный Йорик". Мы что, там еще и Шекспира ставили?