Век толп

Прежде всего, почтение, которым они окружают своего вождя. Они смотрят на него, слушают его. Даже его имя произносится с уважением. Затем неистовство, с которым они отбивают любую атаку, любую критику, направленную против его персоны. Даже когда вожди противоречат сами себе или совершают преступления, толпы отказываются верить в это. Они перекладывают ответственность за это на других, например, на окружение вождя. Так они сохраняют безупречным его образ, созданный ими. Известно, что многие из советских людей и многие немцы были убеждены, что Сталин и Гитлер не знали о преследованиях и расправах с оппозиционерами и евреями. Наконец, третьим признаком является удовлетворенное послушание, которое часто удивляет наблюдателей. Оно ведет к подчинению решениям и приказам, такому, что не требуется применения значительной силы или чрезмерного принуждения. Роберт Михельс в своем исследовании политических партий мог написать, что

"Массы испытывают глубокую потребность преклоняться перед великими идеалами, а также перед людьми, которые в их глазах представляют таковые".

Оба эти решения — давление и восхищение — диаметрально противоположны. В одном случае вождю подчиняются, так как он командует, в другом он командует, потому что ему подчиняются. Большинство социальных наук придерживаются первого объяснения. Они делают из давления насилие, источник которого в отношениях с позиции силы, то есть в социальном принуждении. Психология толп придерживается второго объяснения. Потребность восхищаться замечательным и авторитетным человеком, на которого они могли бы опереться, приводит, говорит она, массы к подчинению вождю. Если он господствует над ними, вынуждает их подчиняться своим приказаниям, то только с их согласия Это порой заходит очень далеко, вплоть до того, что вождь объявляет: "Я один, и этого достаточно".

V

Итак, масса — это деспотичное животное. Как только допускается, что она нуждается в том, чтобы подчиняться и восхищаться, кажется, что один человек, обладающий сильной и безусловной властью, может ее удовлетворить. Но где же формируется эта потребность, какова ее причина? Характерные особенности вождя имеют, без сомнения, тот же источник. Иначе как они могли бы подойти друг к другу, как ключ к замку? Забегая вперед, так как мы будем к этому возвращаться, заметим, что семья — это колыбель подчинения. И, стало быть, основание власти. Наша мать и особенно наш отец готовят нас к этому.

Они учат нас жестам и правилам подражания, навыкам конформности в целом. Более того, семья пробуждает в нас стремление и потребность в этом. До такой степени, что мы устремляемся к первому встречному, лишь бы его авторитет позволял ему быть примером и руководителем. Эта неосмысленная поспешность, эта поспешность загипнотизированного автомата выдает тот факт, что речь идет о потребности в послушании, которую необходимо удовлетворить. И мы из этого извлекаем удовольствие.

"Эта правда, — заявляет Тард, — состоит в том, что для большинства людей есть некая непреодолимая сладость в послушании, в легковерии, в почти влюбленной снисходительности по отношению к своему лидеру".

Можно сомневаться в точности этих аргументов. Труднее отрицать их логику и достоверность опыта. Вопрос стоит следующим образом: есть ли хоть один-единственный человек, который не испытывал бы потребности восхищаться и подчиняться, который не ощущал бы ее подспудно в себе? Очевидно, если бы искушение свободой было бы более сильным, мир имел бы иное лицо, чем то, которое мы сегодня знаем. Подчинение и семья идут рука об руку. Желать одного — значит желать другого. Обнаружив эту связь, психология толп довела ее до логического конца. И она сделала отца прообразом любого типа вождей, ключом тех чувств, которые мы к ним испытываем. Не Фрейд, а именно Тард написал следующие строки:

"Даже в обществах наиболее элитарных односторонность и необратимость, о которых идет речь, всегда существуют на. основе социальных институций в семье. Поскольку отец есть и всегда будет первым властелином, первым священником, первым образцом для сына. Любое общество даже сегодня начинается с этого".

Даже если массы зачастую защищаются от попыток коллективного воздействия, если они абсолютно не доверяют рекламе, пропаганде, это вовсе не из-за страха, что их контролируют или подчиняют с помощью силы или давления. Они умеют им противостоять еще большими силой и давлением. Нет, в действительности они боятся увидеть вновь появившегося внутреннего демона, который всегда толкает их к поклонению и подчинению. Они как человек, который на некоторое время прекращает пить или принимать наркотики. Он не боится вновь начать пить или колоться, но боится своей тяги к вину или наркотику. Он опасается, как бы это желание не привело его к пороку, но против самого этого желания он беззащитен.