Век толп

Их усилия постоянно встречали резкий отпор. Но в итоге они увенчались полным и долговременным успехом. Обобщая, можно сказать, любое нововведение, любая доктрина, и доктрина Моисея не составляет исключения, начинает с того, что «умирает», наподобие зерна, зарытого в землю. Заброшенная и наполовину забытая, она прорастает и внезапно появляется в форме традиции, возрождается в форме верования. То, что разум поначалу отказывается допустить и чем эмоциональность пренебрегает, память сохраняет, а вера, конце концов, принимает.

IV

После отлива приходит прилив. Ностальгия начина оказывать свое пленяющее воздействие. Она приукрашивает прошлое. Образ Моисея украшается тысячью добродетелей возвращается к евреям в качестве освободителя, непреклонного в своем упорстве, который открыл им веру и их — самим себе. Это привилегия каждого отца, каждого основателя, каждого прародителя генеалогии — определять перспектив До него не было ничего, после него все становится возможным. Как изобретатель искусства или науки, создатель или, по меньшей мере, его восстановитель, представляя собой исходную точку. Таковы Ромул, Робеспьер, Ленин и. Де Голль. Можно отдаляться, бежать от нее, но рано и. поздно приходится к ней вернуться. Особенно когда, как евреев, подталкивает чувство вины и когда хотят искупить с вершенное преступление.

С течением веков фигура Моисея становится все более и более величественной в их памяти, все больше занимает воображение. Более настойчивыми становятся угрызения совести, что его забыли. Так создаются условия, чтобы какой-то человек поднялся и воплотил в себе ушедшего, собрал всевозможную любовь. Надеть новые маски на старые лица — это способен далеко не каждый. Тем не менее, нашелся человек, сам еврей, который в достаточной мере обладал этим даром, чтобы осмелиться заменить Моисея-египтянина. Он решился довести до конца его дело. Это должен был бы человек огромной гордости, от которого исходила необычная сила и который внушал огромное доверие в эпоху, очень бедную на исключительные личности. Подчеркнем здесь одно: из последствий гипотезы убийства отца: первый вождь «чужак», который выбирает массу; второй — «коренной», выходец из нее. Мысли и чувства этой массы зрели в нем в течение всей его жизни. В атмосфере, которой она дышит, он узнает то, что его занимает, трогает, волнует. Нужно таю думать, что эти идеи стали достаточно ясными, простыми глубокими, чтобы он мог напомнить о них, не встретив такого же сопротивления, как в прошлом. Если эти условия сходятся, образ отца-основателя может воскреситься в лице сына, который воплощает его и заменяет.

Предположим, что у евреев первый Моисей, египетский принц, возродился в облике второго Моисея, древнееврейского жреца. Много времени спустя Библия создает объединенную фигуру, в которой соединились двое. Таким образом, она удаляет следы убийства отца, возрождая его в занимающем его место, как если бы это был единственный Моисей. Также она стирает основания виновности евреев по отношению к нему и освобождает их от угрызений совести. Вот что скрывает Ветхий Завет и что Фрейд надеется раскрыть.

Впрочем, мы знаем, что любое воскрешение имаго включает работу старого, забытого над новым. Эта работа выполняется согласно принципу coincidentia oppositorum, который смешивает и соединяет два верования, два чувства, два персонажа или двух противоречивых богов, родившихся при совершенно различных обстоятельствах и связанных с двумя различными формами социальной жизни. Точнее, все, что определялось безграничной властью отца и что было установлено союзом братьев и правом матерей, с которыми они объединились.

Нет ничего удивительного в том, что монотеистическая доктрина Моисея, возрождаясь, включает в себя определенное число элементов культа Яхве, который евреи приняли после убийства и в течение долгого периода упадка. Фрейд выражает твердое убеждение в том, что двойственность, которая обнаруживается в воссозданном союзе религии и еврейского народа, составляет решающее доказательство в пользу его интерпретации:

"Наши результаты могут быть выражены самой краткой формулировкой. Мы уже знаем проявления дуализма еврейской истории: две группы людей, которые вместе пришли создать нацию: два царства, между которыми эта нация разделилась; два имени богов в документальных источниках Библии. Мы можем прибавить к ним два новых: основание двух религий — первая, подавленная второй, но, однако, позднее победно воскрешенная у нее за спиной — и два основателя религий, которые оба носили имя Моисея и личности которых нам следует различать".