Век воли не видать

Голову омыла абсолютная безмерная тишина, органы тела перестали чувствоваться, сознание обрело странную плотность и подвижность, превратилось в сгусток мыслеволи.

…выходим за пределы тела и этого мира…

Мыслеволя рванулась пулей прочь, пронизывая материальную оболочку тела, каюту, планету вообще, вонзилась в необычного вида тоннель, ощущаемый одновременно океаном тьмы и бездной, пронизываемой мчащимися навстречу невидимыми, но ощущаемыми обручами не-света.

Вспышка! Голова сорок пятого Прохора. Дальше!

Вспышки пошли одна за другой, превратились в объёмную сетчатую фигуру движения – не-движения.

На сотой вспышке Прохор перестал считать проносящиеся мимо – и сквозь него – световые обручи, означающие выходы в психику «родственников». Ему хотелось достичь экзотических миров, порождённых удивительными цифросочетаниями, а они лежали, по утверждениям Саблиных, за семизначными числомирами.

Полёт в тоннеле, соединявшем психосоматические структуры-«души» Прохоров Смирновых, продолжался не очень долго – по ощущениям самого числопутешественника. Показалось, он достаточно удалился «от самого себя», чтобы без особых опасений выбраться из тоннеля числоперехода и выглянуть «наружу» – в мир, окружавший дальнего «родственника».

С мыслью: интересно, какой это превалитет? – Прохор осторожно «затормозил» и «высунул тонюсенький усик антенны» в сознание «родственника».

«Брат во числе» в этом мире существовал, поскольку его пси-сферу можно было «пощупать». Но человеком он скорее всего не был. Правда, в данный момент Прохору-путешественнику было не до определений и оценок состояния «родственника», думать и находить знакомые образы, комбинации фигур и ощущений он начал после возвращения домой.

Впечатление было, что он попал внутрь виртуального, рождённого компьютером кристалла, атомы которого, видимые как разные геометрические фигуры, соединялись растяжками и гофрированными трубами, создавая бесконечное, объёмное, геометрическое пространство огромной сложности.

Мало того, всё это пространство, освещённое невидимым источником (светился, казалось, сам воздух), пронизывали во всех направлениях летящие фигуры, которые на лету претерпевали множество изменений, превращаясь то в сложных насекомых, то в птиц, то в летучих мышей, то вообще в невообразимой сложности монстров.

Местный Прохор и сам мчался «в толпе» себе подобных летунов, искусно маневрируя и уворачиваясь от попадавшихся на пути балок и связывающих конструкцию невиданного масштаба в кристаллическую решётку.

Через несколько мгновений виртуозного маневрирования Прохор-хозяин свернул к одному из ядер в форме куба и врезался в него, не снижая скорости, испугав Прохора-гостя.

Однако его носитель не разбился. Подобные фокусы здесь были в порядке вещей. Весь этот мир жил по законам постоянной трансформации, изменения форм предметов, объектов и живых организмов, представляя собой невероятной сложности объёмный калейдоскоп, поэтому разобраться в его пластичной текучести человеку из «твёрдого и плотного» мира было не под силу.

Местный Прохор тем временем метнулся к одной из ребристых зеленоватых колонн, пересекающих кубическое ядро, к которому подстыковывались трубы и ванты, идущие к другим ядрам «кристаллической решётки», и воткнулся в неё тем же манером – на всей скорости, не тормозя.

Прохор-пассажир «отшатнулся», не сумев сдержать чувств; чтобы привыкнуть к такому движению, надо было время.

По-видимому, его реакция не ускользнула от внимания Прохора-носителя. Он резко остановился посреди трубы, которая оказалась кабиной местного лифта, ткнул пальцем в чёрное пятно на стене, и Прохор-гость почувствовал дурноту: показалось, он вместе с «родственником» провалился в пропасть. Но это была всего лишь реакция организма Прохора-хозяина на наступившую невесомость.

«Родственник» не встревожился от «падения», зато начал прислушиваться к тишине в своей голове. Затем раздался его тонкий, писклявый, сродни мышиному, мыслеголос:

«Кто здесь?»

Пришлось раскрывать инкогнито:

«Это я… Прохор… ваш числовой… брат».

«Значит, я не ошибся. Из какого изонамбера?»

«Изонамбера? А-а… из сорок… – Прохор «прикусил язык», интуитивно вылавливая в интересе «родственника» негативный привкус. И откуда, кстати, он знает о числомирах? – Из… э-э… сто сорок… шестого».

«Не бреши, твоя энергетика тянет на первые полсотни изонамберов. Впрочем, это уже неважно. Что ты тут ищешь?»

«Ничего… я просто… путешествую… вы так быстро ориентируетесь… у вас уже был кто-то из наших… «родственников«?

«Случалось».

«А в какой превали… изонамбер я попал?»

«В двадцать две тысячи двести двадцать второй».

«Ух ты! Я думал… будет меньше».

Стукнуло в ноги. Тело местного Прохора обрело массу.

Мигнули какие-то вычурные светящиеся символы, открылась дверь (точнее, исчезла часть стены кабины), Прохор-хозяин стремительно вышел в холл какого-то колоссального здания, внутренности которого представляли собой пересечение десятков, если не сотен, решетчатых конструкций и пилонов. По изогнутым поверхностям пилонов сновали меняющие форму не то механизмы, не то существа.