Век воли не видать

Слева, за низиной, поросшей ковром густой зелёной травы, начинались горы, но таких странных – готических, стреловидно-зубчатых очертаний, что от них невозможно было отвести взгляд.

Справа берег реки был одет в каменный парапет, за которым начинался город. Формы и размеры зданий были разными, но всех их объединял один принцип: квадратные основания и звёздчатые – семилучевые вершины. Из-за этого город буквально парил в воздухе, устремляясь в густо-синее небо, по которому плыли огромные массивы пенисто-белых облаков.

Зверь в клетке затянулся, выпустил струю сизого дыма, протянул сигарету сквозь прутья клетки Прохору.

– Покури.

– Я те покурю, – беззлобно пригрозил Прохор. – Кончай баловаться, пора делом заниматься.

– Дай хоть докурить.

– Ты и так уже стеклянный.

Зверь ещё раз затянулся, бросил окурок в воду.

– Ладно, рабовладелец, выпускай.

Прохор лениво шевельнул рукой, в клетке образовалась дверца, и зверь сиганул через неё в воду, потянув за собой тонкую серебристую цепочку.

Прохор-44 всё-таки не сдержал эмоций, сражённый увиденным, и его «местный родич» это почувствовал, с удивлением оглянулся.

Данимир не стал дожидаться, чем это закончится. Выдернул общую энергоинформационную «пулю» из псисферы «местного» Прохора, заставил спутника всплыть «к небу», пока оба не вынырнули в теле сорок четвёртого Прохора, за которым бдительно следили Даныбай и Павлина.

– Уфф! – выдохнул Прохор, будто выныривал из-под воды; его замутило. – Где мы были?

«В гостях у семьсот семьдесят седьмого», – ответил Данимир, организм которого тоже отреагировал на быстрый подъём спазмом желудка.

– Что он делал?

«Не знаю, похоже, собирался ловить рыбу. Или какую-то иную речную живность».

– С помощью ящера?

«Наверно, у них такие ловчие звери. Отдыхай, я сбегаю домой, вернусь часа через два».

– Подожди… – Прохор заметил круглые глаза жены, не понимавшей, с кем он разговаривает, перешёл на мыслеобмен: «Почему мы не смогли попасть к девятьсот девяносто девятому?»

«Сам хочу разобраться. Или он поставил блок, чтобы к нему никто не мог прорваться, или…»

«Что?»

«Его снова захватили в плен подручные Владык. Но я склоняюсь к первому варианту: Прохориил закрылся. Он очень мощный пси-оператор. Будем думать, как к нему подступиться».

Холодная струйка освободила голову от неловкости: Данимир перетёк в голову «родича».

У Даныбая прыгнули вверх брови, он прислушался к себе, кивнул.

– Без проблем.

И Саблин-11 окончательно покинул родной мир Прохора-44.

* * *

Попытка формотранса не удалась.

Поскольку Данимир Саблин не вернулся ни через два часа, ни к вечеру, Прохор решил было испробовать свои силы в «формоколдовстве», а когда пластиковая чашка на столе не дрогнула, он осмелился «погулять по Безднам» без проводника.

Павлина попробовала его отговорить:

– Дорогой, ты же ещё не имеешь опыта. Вдруг не сможешь вернуться?

– Чепуха, вернусь! – воинственно возразил он. – В этих погружениях нет ничего сверхсложного. А Саблины, между прочим, говорили, что у меня сильная энергетика.

– Вообще-то я тоже подстраховался бы, – поддержал Павлину Даныбай. – Ты не знаешь всех нюансов числонавтики.

– Нет никаких нюансов. Сам бы попробовал.

– Я пытался, не получается пока, – признался снайпер. – Но я буду тренироваться.

– В общем, я вас понял, не переживайте, ждите, я глубоко нырять не буду и скоро вернусь.

Прохор, поиграв эргионом, сосредоточился на вхождении в энергоинформационный поток, ещё не до конца прочувствовав осязаемость этого термина.

Эргион мурлыкнул теплом.

Личность Прохора, имеющая множество названий: мыслеволя, психосоматическая система, эго, собственное «я», индивидуальная пси-структура, «душа», наконец, – отделилась от материального субстрата – мозга и легко перешла границу-мембрану соседнего Ф-превалитета – сорок пятого.

В голове Прохора-45 плавали слоистые дымы и облачка искр. По мнению Данимира Саблина, сорок пятый Прохор находился в коме, и с ним можно было согласиться: подсознание больного и порождало только эти дымы и непонятные мыслеформы – облачка искр.

Прохор-46 сидел на каменной скамье и жевал, держа в руках бутерброд с листьями капусты – на первый взгляд. По вкусу «капуста» напоминала сыр.

Понаблюдав за ним и всё больше осваиваясь со своим положением числопутешественника, Прохор упал в «колодец тьмы», соединявший числомиры, и, отсчитав более сотни «рассветов», вышел в голове Прохора-177.

«Родич»… бросал в костёр картины!

Костёр был разведен в яме на берегу озера, вокруг этого места рос кустарник, усыпанный чёрными ягодами, из зарослей торчал задок автомобиля, из которого Прохор доставал одну за другой картины, рассматривал и клал на полыхавшую, испускавшую зелёные и синие дымы кучу.

Одну из картин, написанных в странной гротесковой манере, в чёрно-белом исполнении, с добавлением тонких линий серебра и золота, Прохор запомнил.