Век-волкодав

Теперь генерал пил, не крякая. Лицо из красного сделались бурыми, ноздри грозно раздувались, издавая паровозное сопение, глаза смотрели прямиком в мировой эфир.

Зато не кашлял. Помогло!

— Снимает он с пояса флягу, мне вручает. Пробую я эту наливку — и чуть с ног не падаю. Представляете, Ольга. Вячеславовна, спирт! И не просто, а красным перцем. Тимановский эту смесь «фельдмаршальской» окрестить изволил.

Бывший закомэск взглянула не без сомнения. Еще налить, или будет с генерала?

— Когда Степаныч тифом заболел, то в госпиталь идти отказался. Пил свою «фельдмаршальскую» и снегом заедал. Сердце не выдержало, так и помер, бедняга, с фляжкой в руке.

«Вот кому дубль-дирекция не помешала бы», — констатировала Зотова, но, естественно, не вслух. Плеснула себе на донце, выпила, закусила зубам папиросный мундштук.

— Помню вашего Степаныча. Под Курском, когда город сдали, агитвагон к марковцам попал. А там — актерская бригада, девчонки и мальчишки. Мальчишек шомполами до смерти засекли, а что с девушками сотворили, я лучше вслух говорить не буду. Потом наш особый отдел розыск провел на предмет этого геройства. Оказывается, лично начальник дивизии распорядился, Тимановский Николай Степанович. Жаль, не достали!

Налила гостю полную, затушила в пепельнице окурок.

— Так что насчет уголовного элемента, чья бы корова мычала… Александр Павлович, а вас не удивило, что я, работник ЦК РКП(б), после такой теплой встречи пригласила вас в гости, а не вызвала полицию?

Генеральская длань сгребла рюмку, подержала… Отставила в сторону.

— Признаться, нет. В Столице вы спасли от расстрела мою племянницу и ее мужа. Догадываюсь, что это не доставило вам удовольствия, госпожа партийная начальница, но у вас был приказ. А значит, в вашем ЦК имеются люди, сей приказ отдавшие.

Зотова невольно восхитилась. Силен генерал, сходу трезветь начал. Ничего, сейчас расшевелим!

— Такие люди, Александр Павлович, есть. И вот что они вам велели передать…

Взгляд Кутепова стал серьезен и тверд.

— Слушаю, Ольга Вячеславовна.

— Сейчас за кордоном живет более миллиона бывших российских подданных. Многие из этих людей не участвовали в Гражданской войне, они просто беженцы. В ближайшее время ЦИК СССР объявит полную амнистию. Всем вернувшимся предоставят гражданские права и возможность свободного трудоустройства. Амнистия будет касаться и тех, кто воевал, но не замарался в невинной крови.

Генерал засопел, подался вперед:

— А кто замарался? В вашей черной, поганой комиссарской крови?

Бывший замкомэск закусила губу.

— Таким, как вы, советская власть предлагает оставаться в живых. Прекратите всякую борьбу, забудьте о возвращении — и коптите небо в своих заграницах. И мы тогда о вас забудем. Думаю, это щедрое предложение.

Черная борода дрогнула, ударил голос-гром:

— Сидеть тихо? Забыть? Не дождетесь, господа боль-ше-вич-ки!

— Ну, тогда…

Ольга прикрыла глаза, стараясь точнее вспомнить слова товарища Куйбышева.

— По сведения советской разведки, вы, генерал, в ближайшее время объявите о создании эмигрантской офицерской организации. Она будет называться РОВС — Русский общевоинский союз. Одной из целей РОВСа станет посылка террористов на территорию СССР и покушение на советских представителей за кордоном. Предупреждаем, что первая же кровь отольется вам сторицей. Никакие границы нас не остановят. Перестреляем вас, как собак, хоть в Париже, хоть в Буэнос-Айресе.

Генерал, криво усмехнувшись, покачал головой:

— Иного, признаться, не ожидал. А вам не кажется, что среди наших офицеров найдется немало тех, кто с радостью пожертвует жизнью? С радостью, Ольга Вячеславовна! Умереть за Россию — это истинное счастье. Вам, боюсь, этого не понять.

Зотова, слегка пожав плечами (куда уж нам, сирым!), наполнила рюмки. Подняла свою, но пить не стала. Горечью свело рот.

— Я видела сводки по боям в Белоруссии, господин генерал. Поляки охотно дают деньги вашим, которые умереть стремятся. Но чаще умирают не они, и не красноармейцы, а мирные жители. На одного погибшего военного, нашего и вашего, приходится впятеро больше штатских. Не комиссаров — обычных крестьян. И еще учителей, ваши герои убивают их особенно охотно.

Кутепов потянулся к рюмке, опрокинул залпом. Гулко выдохнул, тряхнул бородой.

— Согласен, это ужасно. Но — война. А на войне, как на войне!

«A la guerre comme à la guerre», — мысленно перевела бывший замкомэск. Значит так, ваше превосходительство? Не хотелось говорить, а придется.

— Если ваши группы начнут переходить границу, мы объявим заложниками семьи всех членов РОВС. Убивать будем подряд, как говорится, невзирая на пол и возраст. У вас, Александр Павлович, недавно родился сын. Как вы его назвали? Александром?

Сказала — и дыхание затаила. Если «купец первой гильдии» выхватит оружие, она не успеет даже на пол упасть. Разве что в горло вцепится напоследок. Жаль, шея толстая, не прокусить!