Век золотых роз

Шезра едва поспевал за размашисто шагающим Мен-Роем. Шли они уже долго по темному и сырому коридору, полого ведущему куда-то вниз.

– Молитвы Тарнэ сильны, – ийлур пожал широченными плечами, – у меня нет причин не верить… Нас он еще ни разу не подводил. Ведь для тебя, метхе Шезра, не будет новостью, если я скажу, что мы порой… Гм…

– Нападаете на караваны? – Синх покачал головой. – Нет, что ты, Мен-Рой. Да и мне ли осуждать? Это ведь твоя жизнь, тебе решать, по какому пути следовать.

Мен-Рой пропустил последнюю реплику мимо ушей.

– Ну так вот, Тарнэ всегда приводил нас к богатым караванам и всегда указывал точное расположение сопровождающих воинов. Думаю, Сумеречный Отец благоволит к этому сыну гор. Считай, что тебе повезло, метхе. Где бы ты еще нашел элеана, который за дюжину склянок настойки согласился бы для тебя провести ритуал?

Шезра покорно кивнул. К чему возражать и злить Мен-Роя? Такого элеана и вправду было бы сложно найти…

– Тарнэ – истинный сын своего народа, – вдруг обронил ийлур, – я не верю до конца в его историю, но если уж элеан берется за что-то – обязательно сделает. Да так, что обзавидуешься.

– Угу. – Шезра неловко поскользнулся и едва не упал, уцепившись за мощный локоть ийлура.

– А мы уже пришли, – тот остановился и с улыбкой поглядел на Шезру. Сверху вниз. – Гляди, метхе. Такого ты еще не видел.

Синх выпрямился, озираясь, и понял, что напрочь потерял способность говорить. Потому что увиденное им, пожалуй, могло тягаться в величии даже с жертвоприношениями в Храме.

Коридор, по которому Шезра и Мен-Рой шагали все это время, резко обрывался, раскрываясь в небольшой грот почти идеальной овальной формы. Все здесь было белым – стены, потолок, жала сталактитов… А на гладком полу сияла, разгоняя мрак, огромная звезда о семи лучах, составленная из сотен свечей.

Тарнэ уже был там. Он сидел в центре звезды, на пятачке свободного пространства, сидел неподвижно, скрестив ноги и положив руки на колени. Глаза его были закрыты, голова склонилась на грудь.

Мен-Рой откашлялся:

– Тарнэ! Мы пришли.

Бас ийлура прокатился по гроту, элеан вздрогнул и открыл глаза.

– Пусть синх подойдет ко мне, – прошелестел он, – осторожно, чтобы не погасить ни одной свечи. Иначе все придется начинать заново.

Шезра переглянулся с Мен-Роем, но тот лишь пожал плечами.

– Хорошо, я иду.

Он приблизился к звезде, подобрал подол альсунеи.

– Осторожно, метхе, – аметистовые глаза элеана внимательно наблюдали за каждым его движением, – прошу тебя…

Но Шезра приподнялся на цыпочки, затем сделал широкий шаг и, подумав, какое жалкое зрелище представляет, раскорячившись над горящими свечами, неловко перевалился на отставленную ногу.

– Садись напротив меня, – тихо сказал Тарнэ.

Он снял с шеи мешочек на кожаном ремешке, выложил на пол перед собой маленькую чашу, выточенную из кости, и дымчатый кристалл горного хрусталя. Шезра молча наблюдал и вдруг поймал себя на том, что не может отвести взгляда от татуировки на плече элеана. Был это чешуйчатый хвост, похожий на змеиный. Слишком похожий…

Но что представлял собой весь рисунок, метхе Шезра так и не узнал, потому как элеан был в безрукавке. Синху захотелось спросить об этом, но он вовремя прикусил язык. Сперва дело. Все остальное после.

Тем временем Тарнэ извлек на свет еще один предмет, и синх поежился при виде ритуального ножа. Слишком много раз приходилось ему держать в руках Оружие для богов, и слишком часто принимал он последний вздох жертвы…

Элеан хмуро посмотрел на синха, но ничего не сказал. Сделал продольный надрез на руке, вскрыв вену; темная, почти черная кровь вялой струйкой потекла в чашу.

– Прими мою жертву, Сумеречный Отец, и яви свою милость, – прошептал Тарнэ.

Чаша наполнилась до краев.

Элеан закрыл глаза, губы его беззвучно шевелились.

– Ты тоже должен воззвать к Санаулу, – с трудом расслышал синх, – он услышит твой голос, но ответит ли?

Шезра на миг прикрыл глаза. Санаул, Санаул… Сумеречный Отец всех элеанов. Тот, чье чело от начала времен венчает Темный алмаз, и в каждой грани драгоценности – провидение.

Он попытался представить себе бога – огромного, белокожего, с распахнутыми кожистыми крыльями… Ну и конечно же не забыть камень, вросший в широкий лоб, игру света в мириадах граней, бесконечную глубину вечерних сумерек, разделивших день и ночь…

– Молись! – приказал беззвучно элеан. – Молись ему. Проси о милости.

В следующий миг он сделал еще один надрез, уже на другой руке. И снова кровь частыми каплями потекла в чашу, которая… Которая отчего-то была совершенно пуста.

– Смиренно прошу тебя ответить, – одними губами сказал Шезра, стараясь не утратить видение Бога, – я, Отступник, прошу снизойти и явить нам…

– Еще, – потребовал элеан. На лбу его выступили крупные капли пота, руки тряслись, и ритуальный нож плясал в беспокойных пальцах.

Шезре показалось, что из чаши поднимается тонкая струйка дыма. А кровь – она словно впитывалась в костяные стенки ритуального сосуда.