Век Зверева

Он долго рассматривает то, что просил, кажется, остается удовлетворенным. Наливает еще по стопке, ставит на газ кастрюльку с водой.

— Кушать хочется. Ты слушай, мил человек, про мою мечту. Фантазм мой слушай.

— Я весь внимание.

— Через коридор во времени попадает к нам рота с той войны. Обычная маршевая рота. Только что с переформирования.

— Даже не из СМЕРШа?

— Это было бы вообще сильно. Только где же столько людей собрать? СМЕРШ был товаром штучным. А уж потом — группы поддержки, роты, взводы… И вот идет рота по Москве, основательно так, толково идет. А все думают, что ряженые из «Мосфильма».

— Никакого «Мосфильма» нет уже.

— Ну, праздник какой-нибудь. Ряженых мало, что ли?

— Хватает.

— И вот идет рота, купюры СКВ под сапоги падают.

— А где они их возьмут?

— Ну, пункт обмена подломят.

— Так их тут же ОМОН и МУР прихватят.

— Так рота-то простая, а с ней кто-нибудь из СМЕРШа. Ты «В августе сорок четвертого» читал?

— Приходилось.

— И что скажешь?

— Чушь конечно. Но впечатляет.

— Все, конечно, было несколько не так. Но написано талантливо. Поэзия труда передана. Есть удачные фрагменты.

— Вы-то на пузе ползали по лесу? Окурки собирали?

— А ты разве не ползал?

— А как же без этого?

— Так ничего не изменилось?

— В ремесле — ничего.

— И враг тот же?

— И враг тот же!

— И как он теперь называется?

— Как и тогда. Новый мировой порядок.

— Вот. Это по-нашему. Полковник.

— Вы мне звездочку добавили. У нас с этим туго.

— Как и тогда.

— Вы-то большую Звезду хапнули.

— Что значит «хапнул»?

— Виноват.

— То-то же. И вот, впереди роты идет как бы Алехин, Таманцев рядом, а потом они скрытно проникают, ну, где-нибудь, где будто бы все шпионы заседают. Отчитываются перед Всемирным Банком реконструкции и развития. Ну, к примеру, во Дворце съездов.

— Скорее, на правительственной даче.

— В Ново-Огарево.

— Вот. Годится. Или в Барвихе. Будто бы на праздник этот ряженый приехали эмиссары и принимают отчет.

— И дальше что?

— А дальше молниеносная операция захвата.

— Так там же охрана. Все по высшему классу.

— А Таманцев с Алехиным — это не высший класс?

— И что? Они правительственную охрану снимут?

— А почему нет?

— Не смешите меня. Если только им не помогут…

— А кто может помочь? Вот ты бы взялся?

— Сложный вопрос. Подумать нужно.

— Думать не нужно. Нужно наливать и пить. Вот и пельменчики поспели.

Старик оказался парнем веселым и невредным. Его бы со Зверевым Юрием Ивановичем посадить за один стол. Они бы пришли к консенсусу.

— Так ведь там еще американская охрана будет. Два кольца.

— Американцы против наших — никто. На Эльбе били их лопатками и прикладами. И на Кубе били.

— Про Кубу откуда знаете?

— Куба — это самая большая головная боль временного оккупационного режима.

— И вы знаете почему?

— А как же? Сказать?

— Да я и так знаю. Дальше-то что? С Таманцевым?

— Ну, все взяты. Все. И рыжий, и толстый, и мальчиш-кибальчиш.

— Плохиш.

— Ну да. И их увозят.

— Куда и как? В бронетранспортерах?

— В голубом фургоне.

— Может, в зеленом?

— Нет, в голубом.

— Да что за фургон еще такой?

— Специальный фургон.

— Так ведь если выехать дадут, так и досматривать станут.

— Ты про роту забыл? Она обеспечит путь отхода. К коридору во времени.

— Так. А она разве не перебита?

— Где?

— При штурме правительственной дачи.

— Нет. Ты думаешь, какой должен быть процент потерь?

— Восемьдесят пять.

— Ну, это ты маханул. У меня бы было — сорок.

— Ну пусть сорок. Коридор-то далеко?

— В том-то и дело, что нет. И все генеральные шпионы с кляпами во ртах и веревкой на запястьях.

— А потом?

— В городе паника. Кое-кто вообразил мятеж в дивизии Дзержинского и двинул в Шереметьево.

— А фургон?

— А волшебная дверка скрипнула и пропустила его. А те, кто обеспечивал отход, рассредоточились по городу и автономно ложатся на дно. Потом — ждут наших.

— Наши, это кто?

— Красная Армия.

— Хорошо. Откуда она возьмется?

— Из регионов. Двинет из Приморья и сломает геополитическую игру.

— Газету «Завтра» любите читать?

— Я вообще газет не читаю.

— Не верю. У вас подшивки на антресолях.

— Ах да, ты же обыск проводил. Ну, было дело, покупал. Теперь — нет.

— Почему?

— Ошибаются часто. Народ спровоцировали в девяносто третьем.

— А тогда что произошло? Кто был человеком Президента в Белом доме? Который из двух? Или оба?

— Поболе.

— То-то же. Это вам не кубинские секреты. А Кастро если привлечь? Получилось бы?

— Кастро — человек умный. Встревать не станет. Отсидится.

— Так. А с фургоном-то что?

— Фургон прямо в Москву, в Кремль. К товарищу Сталину. Лично допросит.

— А потом?

— А потом по коридору во времени пошлет Красную Армию.

— А если без товарища Сталина?

— Без него не получится.

Тем временем мы усидели бутылки полторы. Коньяк легкий, мягкий и за такую цену. Случается все же иногда что-то хорошее.

— А нельзя в август тот или в тот сентябрь эту роту?

— Тогда бы никто ничего не понял. Нужно, чтобы народ осознал предмет своего заблуждения. Чтобы харей в дерьмо. Сами дали себе под ноги нагадить и на голову. На стол обеденный. А теперь говорят про социальную защищенность. Ты-то по какому делу? Ответь.

— По минутному.

— Тебе сразу отказать или поговорим еще?

— Лучше поговорим.