Века и поколения: Этнографические этюды

Нас в Ворогово привело сообщение о существовании особой группы местного населения, имеющей самую распространенную фамилию Латиковы, которая считалась в старинных списках «инородческой». Мы были уверены, что они как-то связаны с историей кетов. Наши предположения могли бы не оправдаться, если бы мы ограничились лишь изучением домов, одежды, орудий труда Латиковых, не отличающихся от сибирско-русских. Мы пошли дальше — разыскали и разговорили самых старых Латиковых и услышали… латиковский вариант той же легенды о сыне Доха. Но что было самое отличительное в этой версии, так это заключительная часть. Латиковы рассказывали конец легенды так, что именно их предки убили сына Доха, превращенного в гагару. Как же так? Его ведь убили юги?

— Наши отцы и деды, — сказал старый Матвей Латиков, — говорили, что до прихода русских они уже жили в этих местах по речке Сым и их называли югами.

Сказано было просто, буднично, хотя было сказано о сенсационном открытии потомков, казалось, уже исчезнувшего народа. Юги — народ, в далеком прошлом входивший в одну с предками кетов кето-котскую этническую общность. Этот народ мог бы помочь раскрыть загадку современной языковой обособленности кетов. Жаль, что мы приехали слишком поздно. Процессы естественной ассимиляции с окружающими народами зашли у потомков югов столь далеко, что нам удалось собрать всего несколько десятков югских слов. Да, мы действительно приехали поздно: наш приезд задержался не менее чем на два столетия. Мы не теряли надежды восстановить по еле заметным сохранившимся в Ворогове особенностям югской культуры какие-то вешки на пройденном кетско-югском пути. Не удастся нам — удастся другим. Таков принцип работы этнографа в поле.

В легенде о сыне Доха, однако, нас смущало одно обстоятельство: как мог летящий в гагарьем обличье явно кетоязычный сын Доха оказаться на сосновом лбу, занятом югами? Вряд ли великий Дох мог не знать об этом факте (следует допускать волшебную проницательность этого персонажа кетского эпоса), либо в бассейне Енисея должны быть два сосновых лба, о чем знали древние и что выпало из легенды у современных кетов. И мы узнали, что на самом деле есть два сосновых лба — один в югской земле, другой в кетской. Кетский сосновый лоб оказался овеянным своеобразной славой.

В поисках Соснового лба

«Старое стойбище», «старая застройка» — по-разному называли сосновый лоб — высокий выступ гряды холмов наволочной стороны Енисея — сургутинские, пакулихинские кеты и дальние их соплеменники на севере, у берегов Курейки, и на юге, у Подкаменной Тунгуски.

В половодье столетние сосны свысока смотрят на верхушки затопленных берез, елей и горделивых кедров, вынужденных ютиться у подножия лба. Сосны, как солдаты, захватившие господствующую вершину, удерживают свои позиции, и только исполинская, в три обхвата лиственница допущена ими на открытую поляну у самого края. Этот край обращен к далекому восточному берегу Енисея.

Лоб обширен, и, как всегда в сосновом бору, деревья не липнут друг к другу, а щедро делятся землей, питающей корни, и лучами солнца, насыщающими хвою леса. Здесь просторно и чисто.

В жаркий полдень летом в мягком плотном ковре опавшей за столетие хвои глохнет шум шагов. Разросшиеся вершины создают тенистый шатер. Пожалуй, и в сильный дождь редкая капля падает на землю.

Зимой, когда снег по низким местам наваливает огромные сугробы, на лбу малоснежно и легко развернуть оленью упряжку меж деревьев.

Западный склон лба более пологий. Здесь сосны, сбежавшие вниз, задерживаются перед небольшим, но глубоким и прозрачным озером.