Века и поколения: Этнографические этюды

Они восстанавливают пройденные этапы этнической истории и отвечают на самый жгучий вопрос: «Кто наши предки?» — многим и многим людям. Своеобразно такое этнографическое поле, где музейные предметы или краткие письменные сообщения очевидцев как будто задержали на миг ход культурной истории, чтобы превратить этот миг в вечность. Разгадать смысл остановившегося мгновения — вот в чем первая и основная задача этнографа, разрабатывающего темы исторической этнографии. Здесь, пожалуй, трудностей больше, чем при живом общении с людьми, чью культуру ты собираешься познать и понять. Здесь твоя объективность, добросовестность и компетентность должны быть вне сомнений и должны быть способны выдержать строгий суд истории.

Очень сложная работа, очень необычно исследовательское поле, и в то же время сколько раз исследователь, решая главную задачу, попутно обнаруживал забытые имена и деяния предков. Если сегодня мы многое знаем о том, как жили в Древней Руси или в Древней Индии, то этим мы прежде всего обязаны историкам и этнографам, раскрывшим для нас картины прошлого.

Самая главная опасность для исследователя — придумывание таких ситуаций и положений, которых никогда не было и не могло быть, но которые отвечают его концепции. Эта страшная опасность беззастенчивого надругательства над правдой в угоду субъективному мнению всегда вызывает осуждение этнографической науки и ее деятелей. Ее можно избежать, если подчинить поиск сбору наибольшего числа объективных данных, если при воссоздании этнической истории народа пользоваться материалами всех смежных наук о человеке, его обществе и его культуре. И поэтому этнограф до начала полевого сезона, перед тем как отправиться в путешествие за людьми во времени, приходит к музейным экспонатам. Они пережили и своих создателей, и свою эпоху, они могут заговорить, но надо суметь понять их язык!

Ленинградское направление советской школы этнографии отличается особенной чуткостью к музейным собраниям. Возможно, такая исключительность объясняется наличием в Ленинграде самых крупных в мире и единственных в нашей стране музеев — Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого АН СССР и Государственного музея этнографии народов СССР. Прекрасными знатоками музейных коллекций по многим народам мира были А. А. Попов, Н. Ф. Прыткова, Е. Э. Бломквист, А. Д. Авдеев, Э. Г. Гафферберг, многие другие. Этнографы с богатым полевым опытом, они последние годы жизни большую часть времени проводили среди вещественных памятников культуры народов, собранных в обоих ленинградских музеях. Их перу принадлежат обстоятельные исследования, которые останутся в сокровищнице этнографической науки.

Среди исследователей этого типа я всегда вспоминаю восторженно-увлеченного Арсения Дмитриевича Авдеева. Работая над проблемой происхождения театра, Арсений Дмитриевич обратился к редкому собранию ритуальных масок американских алеутов. Тщательное знакомство с коллекцией, поступившей в Музей антропологии и этнографии 4 декабря 1857 г. от имени капитана корабля Российско-Американской компании Иллариона Архимандритова через академика Л. И. Шренка, побудило А. Д. Авдеева обратить внимание на самого собирателя «предметов естественной истории и этнографии» Американского континента.

Арсений Дмитриевич начал работать над архивными материалами, чтобы выяснить: кто был этот капитан Российско-Американской компании, занимавшийся между прочим и собиранием естественнонаучных и этнографических коллекций? Почему он передал свои собрания через академика Шренка, а не лично и при каких обстоятельствах? Почему носил он фамилию, указывающую как будто на духовное происхождение? Каковы были его имя и отчество и почему ни в сопроводительных документах, ни в представлении Шренка они не были упомянуты?

Такие вопросы волновали Авдеева, а упоминание И. П. Магидовича в работе 1953 г. «Русские мореплаватели» об Архимандритове как об «известном русском мореплавателе» XIX в., носившем титул «вольный шкипер», не могло разрешить их. Вот что писал по поводу справки Магидовича сам Авдеев: «Сведения, опубликованные в этой справке, не только не разъясняют недоуменные вопросы, но еще больше умножают их количество. Что же это за исследователь, имя и отчество которого выяснить не удалось, а вместе с тем он заслуживает быть упомянутым в списке известных русских мореплавателей? Как может быть известным деятель, о котором нельзя сообщить ни одной даты? И почему остались неизвестными время его рождения, смерти и вообще даты его деятельности? Что представляет собой должность „вольный шкипер“ и кому присваивалось это звание?»

В книге Магидовича было упомянуто, что Архимандритов по поручению главного правителя компании М. Д. Тебенькова описал побережье полуострова Кенай, остров Кадьяк и ряд других островов у берегов Северной Америки.