Века и поколения: Этнографические этюды

Любопытны в этой связи ставшие знаменитыми сообщения о женском обществе воинственных амазонок. Вот что пишет о них Страбон: «Как говорят, в горах над Албанией (район Кавказа) обитают амазонки… утверждают вместе с тем, что амазонки живут в соседстве с гаргарейцами в северных предгорьях тех частей Кавказских гор, которые называются Керавнийскими… (10 месяцев в году) амазонки употребляют только для себя, выполняя отдельные работы, как пахота, садоводство, уход за скотом и в особенности за лошадьми; наиболее сильные из амазонок занимаются главным образом охотой верхом на лошадях и военными упражнениями. С детства у всех них выжигают правую грудь, чтобы свободно пользоваться правой рукой при всяком занятии, и прежде всего при метании копья. У них в ходу также лук, боевой топор и легкий щит; из шкур зверей очи изготавливают шлемы, плащи и пояса. Весной у них есть два особых месяца, когда они поднимаются на соседнюю гору, отделяющую их от гаргарейцев. По некоему стародавнему обычаю и гаргарейцы также восходят на эту гору, чтобы, совершив вместе с женщинами жертвоприношение, сойтись с ними для деторождения; сходятся они тайком и в темноте, кто с кем попало; сделав женщин беременными, гаргарейцы отпускают их домой. Всех новорожденных женского пола амазонки оставляют у себя, младенцев же мужского рода приносят на воспитание гаргарейцам. Каждый гаргареец принимает любого принесенного ему младенца, считая его по поведению своим сыном».

Тут же Страбон дает весьма важные примечания:

«Со сказанием об амазонках произошло нечто странное. Дело в том, что во всех остальных сказаниях мифические и исторические элементы разграничены. Ведь старина, вымысел и чудесное называются мифами, история же — будь то древняя или новая — требует истины, а чудесному в ней нет места, или оно встречается редко. Что же касается амазонок, то о них всегда — и раньше, и теперь — были в ходу одни и те же сказания, сплошь чудесные и невероятные. Кто, например, поверит, что когда-нибудь, войско, город или племя могло состоять из одних женщин без мужчин?.. В самом деле, это допущение равносильно тому, если сказать, что тогдашние мужчины были женщинами, а женщины — мужчинами. Более того, такие же сказания об амазонках распространены и теперь, и наша склонность верить больше древним сказаниям, чем современным, еще более усиливает упомянутую странность».

Самое любопытное в истории накопления этнографических знаний заключается в том, что сведения Страбона об амазонках, оцененные древнегреческим географом скептически, многократно приводились в наше время для доказательства существования эпохи господства женщин — матриархата.

Не мог в своем сочинении Страбон обойти вниманием и скифов, о которых писал Геродот, названный Страбоном первым географом мира. «На Иберийской равнине, — пишет Страбон, — обитает население, более склонное к земледелию и миру, которое одевается на армянский и мидийский лад; горную страну, напротив, занимают простолюдины и воины, живущие по обычаям скифов и сарматов, соседями и родственниками которых они являются; однако они занимаются также и земледелием. В случае каких-нибудь тревожных обстоятельств они выставляют много тысяч воинов как из своей среды, так из числа скифов и сарматов».

В копилку этнографических знаний внес вклад Плиний Старший (23–79 гг. н. э.), автор «Естественной истории». В ее 37 томов вошли многие данные по географии, этнографии, истории, космографии, биологии, медицине, минералогии, искусству и другим отраслям знаний из Геродота, Страбона, Цезаря и других ранних авторов.

Особое место в истории этнографических знаний занимают труды Корнелия Тацита. Только за последние десятилетия литературное наследие этого политика, философа и историка переиздано на разных языках. Его «Германию» изучал и использовал в своих историко-этнографических исследованиях о древних германцах Фридрих Энгельс.

Современник жестокой диктатуры римских рабовладельцев так называемого периода принципата, Тацит родился в 55 г. н. э. и скончался около 117 г. Он был, по выражению Пушкина, «бичом тиранов». Литературное творчество Тацита чаще всего называют обвинительной речью человека, не удовлетворенного положением дел в государстве и возмущенного монаршей несправедливостью по отношению к близким ему людям. Тацит был заметной фигурой в римском государственном аппарате — наместником одной из галльских областей Рима. Когда императором Домицианом была несправедливо задета честь его тестя — наместника Британии Юлия Агриколы, он разразился блистательным панегириком «Юлий Агрикола».