Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего?

Влияние либерализма эпохи Просвещения еще заметнее, если посмотреть на легализованную жестокость. Мучительные наказания и официально одобренные пытки теперь больше говорили о тирании государства, чем о злокозненности преступника. В Англии запрет на «жестокие и необычные наказания» в Билле о правах 1689 г. привел к тому, что традиционные наказания вроде отрубания руки или ноги вышли из употребления. В колодки стали сажать куда реже после 1775 г., публичные порки женщин отменили примерно в то же время, а клеймение заменили штрафом в 1779 г. Последнее сожжение женщины за «малую измену» (убийство мужа или работодателя) состоялось в 1784 г., а за «большую» (государственную) измену – в 1789. Задолго до того, как сожжение на костре окончательно отменили в 1791 г., из соображений гуманности появилась неофициальная договоренность, что палач сразу после того, как разжигали костер, быстро душил казнимых женщин гарротой. Некоторых женщин оправдывали просто потому, что присяжным казалось, что такое ужасное наказание несопоставимо с их преступлением. То же самое можно сказать и о многих мужчинах, которых в ином случае повесили бы. Англичан все чаще стали депортировать в Америку (до 1776 г.) или Австралию (после 1787 г.) вместо того, чтобы вешать. В 1770 г. Джон Говард выступал за реформу британских тюрем, считая само по себе тюремное заключение жестоким и унизительным обращением. Во Франции жестокость тоже постепенно уменьшилась. Последнего француза сожгли за содомию по взаимному согласию в 1750 г., а за изнасилование мужчины – в 1783. Была даже попытка полностью отменить во Франции смертную казнь в 1791 г. К сожалению, все попытки революционной Франции стать гуманнее очень быстро сошли на нет. Впрочем, если рассматривать все в комплексе, то жестокость Французской революции была скорее исключением из общих тенденций гуманизма – она вовсе не покончила с ним.

Экономическая теория

До конца XVIII в. большинство европейских стран следовали комплексу экономических принципов, который называют меркантилизмом. В основе его лежит идея, что количество богатств в мире ограничено, и чем больше вы заберете себе, тем меньше останется соперникам. Соответственно, государства стремились ограничить количество доступных иностранным державам денег, поддерживая положительный торговый баланс; в то же самое время они обогащались, получая прибыль с торговой деятельности собственных граждан. Министры создавали монополии и франшизы – например, монополию на торговлю в Ост-Индии, – а потом выдавали или продавали эти монополии компаниям, которые получали прибыль с выделенных им эксклюзивных прав. Внутреннюю торговлю эксплуатировали подобным же образом с помощью тарифов и пошлин. Система достигла своего апогея во Франции, где до своей смерти в 1683 г. Жан-Батист Кольбер возглавлял огромный бюрократический аппарат, занимавшийся взиманием пошлин и штрафов – по сути, выдаивая досуха все отрасли торговли с помощью государственного регулирования. Вскоре после этого люди начали критиковать подобную ограничительную торговую политику. В 1690-х сеньор де Бельба предложил вместо того, чтобы тратить ценные ресурсы на войну с голландцами, пытаясь захватить их торговые монополии, конкурировать с ними в коммерции – радикальный новый подход, в котором платформой для успеха становились свобода и частные инвестиции, а не государственный контроль. Пьер ле Пезан, сир де Буагильбер, тоже выступал за свободную торговлю и ограничение государственного вмешательства. Но меркантилизм оставался тверд. Идея экономического роста, которого можно достичь через свободную торговлю, оставалась непонятной большинству политических лидеров.