Вехи

упражнения   воли.  Главное  же,  в противоположность  индивидуальному   характеру   этих

последних дисциплинирующих систем, право – по преимуществу социальная система, и

притом   единственная   социально   дисциплинирующая   система.   Социальная   дисциплина

создается   только   правом:   дисциплинированное   общество   и   общество   с   развитым

правовым порядком – тождественные понятия.

С этой точки зрения и содержание права выступает в другом освещении. Главное и

самое существенное содержание права составляет свобода. Правда, это свобода внешняя,

относительная,   обусловленная   общественной   средой,   Но   внутренняя,   более

безотносительная,   духовная   свободна   возможна   только   при   существовании   свободы

внешней, и последняя есть самая лучшая школа для первой.

Если иметь в виду это всестороннее дисциплинирующее значение права и отдать

себе отчет в том, какую роль оно сыграло в духовном развитии русской интеллигенции, то

получатся результаты крайне неутешительные. Русская интеллигенция состоит из людей,

которые ни индивидуально, ни социально не дисциплинированы. И это находится в связи

с тем, что русская интеллигенция никогда не уважала права, никогда не видела в нем

ценности; из всех культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне.

При   таких   условиях   у   нашей   интеллигенции   не   могло   создаться   и   прочного

правосознания, напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития.

I

Правосознание нашей интеллигенции могло бы развиваться в связи с разработкой

правовых идей в литературе. Такая разработка была бы вместе с тем показателем нашей

правовой сознательности. Напряженная деятельность сознания, неустанная работа мысли

в каком нибудь направлении всегда получают свое выражение в литературе. В ней прежде

всего мы должны искать свидетельств о том, каково наше правосознание. Но здесь мы

наталкиваемся на поразительный факт: в нашей «богатой» литературе в прошлом нет ни

одного трактата, ни одного этюда о праве, которые имели бы общественное значение.

Ученые   юридические   исследования   у   нас,   конечно,   были,   но   они   всегда   составляли

достояние   только   специалистов.   Не   они   нас   интересуют,   а   литература,   приобретшая

общественное значение; в ней же не было ничего такого, что способно было бы пробудить

правосознание   нашей   интеллигенции.   Можно   сказать,   что   в   идейном   развитии   нашей

интеллигенции, поскольку оно отразилось в литературе, не участвовала ни одна правовая

идея.   И   теперь   в   той   совокупности   идей,   из   которой   слагается   мировоззрение   нашей

интеллигенции,   идея   права   не   играет   никакой   роли.   Литература   является   именно,

свидетельницей этого пробела в нашем общественном сознании.

Как не похоже в этом отношении наше развитие на развитие других цивилизованных

народов?  У англичан   в  соответственную   эпоху мы  видим,  с  одной  стороны,  трактаты

Гоббса «О гражданине» и о государстве «Левиафане» и Фильмера о «Патриархе»,  а с

другой – сочинения Мильтона в защиту свободы слова и печати, памфлеты Лильборна и

правовые   идей   уравнителей   –   «левеллеров».   Самая   бурная   эпоха   в   истории   Англии

породил   и   наиболее   крайние   противоположности   в,   правовых   идеях.   Но   эти   идеи   не

уничтожили   взаимно   друг   друга,   и   в   свое   время   бил   создан   сравнительно   сносный

компромисс,   получивший   свое   литературное   выражение   в   этюдах   Локка   «О

правительстве».

У   французов   идейное   содержание   образованных   людей   в  XVIII  столетии

определялось далеко не одними естественнонаучными открытиями и натурфилософскими

системами. Напротив, большая часть всей совокупности идей, господствовавших в умах

французов этого века просвещения, несомненно, была заимствована из «Духа законов»

Монтескье и «Общественного договора» Руссо. Это были чисто правовые идеи; даже идея

общественного договора, которую в середине  XIX  столетия неправильно истолковали в

социологическом,   смысле   определения   генезиса   общественной   организации,   была   по

преимуществу   правовой   идеей,   устанавливавшей   высшую   норму   для   регулирования

общественных отношений.

В немецком духовном развитии правовые идеи сыграли не меньшую роль. Здесь к

концу XVIII столетия создалась уже прочная многовековая традиция благодаря Альтузию,

Пуфендорфу, Томазию и Хр. Вольфу. Наконец, в предконституционную эпоху, которая

была вместе с тем и эпохой наибольшего расцвета немецкой духовной культуры, право

уже признавалось .неотъемлемой составной частью этой культуры. Вспомним хотя бы,

что   три   представителя   немецкой   классической   философии   –   Кант,   Фихте   и   Гегель   –

уделили   очень   видное   место   в   своих   системах   философии   права.   В   системе   Гегеля

философия   права   занимала   совершенно   исключительное   положение,   и   потому   он

поспешил   ее   изложить   немедленно   после   логики   или   онтологии,   между   тем   как