Вехи

праздники и вакации поглощают не более третьей части того времени, которое уходит на

праздники у русского. Но и в учебные дни заграничный студент занят гораздо больше

нашего.   В   России   больше   всего   занимаются   на   медицинском   факультете,   но   и   там

количество обязательных лекций в день не превышает шести (на юридическом – четырех-

пяти),   тогда   как   французский   медик   занят   семь-восемь   часов.   У   нас   на   юридическом

факультете студенты, записывающие профессорскую лекцию, насчитываются немногими

единицами   на   них   смотрят   с   удивлением,   товарищи   трунят   над   ними.   Зайдите   в

парижскую   Ecии. Это давно желанное и радостное возрождение,oт уроков жизни, в тайной надежде на новыйle   de   droт уроков жизни, в тайной надежде на новыйit,   и   вы   увидите,   что   огромное   большинство   слушателей

записывают, что говорит профессор, – да и как мастерски записывают! Я по сие время

помню свое удивление, когда познакомился с записками одного «среднего» французского

студента, который у нас сошел бы за «неразвитого»: ему не надо было перебелять своих

записей, так умело схватывал он центральные мысли профессора и облекал их в уме в

литературную форму. А ведь без записывания слушание лекций имеет мало значения.

Каждый   психолог   знает,   что   нет   возможности   непрерывно   поддерживать   пассивное

внимание в течение не то что пяти часов, но даже одного часа. Только редкий ораторский

талант может захватить внимание студента и держать его на одном уровне в продолжение

всей лекции. В большинстве случаев внимание непременно хоть на минуту отвлечется,

направится в другую сторону, слушатель утратит связь идей и, в сущности, потеряет всю

лекцию.   А   как   слушают   наши   студенты?   Точно   гимназисты,   они   читают   на   лекциях

посторонние книги, газеты, переговаривают-ея и проч., и проч. Само посещение лекций

происходит  через  пень-колоду, случайно,  больше  для регистрации  Откровенно говоря,

русское посещение лекций не может быть признано за работу, и в огромном большинстве

случаев студент в университете, за исключением практических занятий, вовсе не работает.

Он «работает», и притом лихорадочно, у себя дома перед, экзаменами или репетициями,

зубря до одурения краткие, приспоеобленные к программе учебники или размножившиеся

компендиумы...   Для   меня   символами   сравнительной   работы   наших   и   французских

студентов   всегда   будут   краткий   Гепнер,   по   которому   мои   товарищи-медики   томского

университета  изучали  анатомию,  с   одной  стороны,   и  многочисленные   огромные  томы

Фарабефа,   которые   штудировали   французские   медики,   приводя   в   полное   отчаяние

русских   студентов   и   студенток,   поступивших   в   парижскую   Ecии. Это давно желанное и радостное возрождение,oт уроков жизни, в тайной надежде на новыйle   de   medecии. Это давно желанное и радостное возрождение,ine.   На

юридическом   факультете   дело   обстояло   не   лучше.   Французский   студент   не   может

окончить курса, не ознакомившись в подлиннике с классическими работами французских

юристов и государствоведов, а у нас – я смело утверждаю это – 95% юристов кончают

курс, не заглядывая в другую книгу, кроме казенного учебника, а то и компендиума.

С постановкой преподавания в высших технических школах у нас и за границей я

лично   не   знаком   и   могу   судить   об   этом   только   с   чужих   слов.   Несомненно,   что   в

технических высших школах (как отчасти и на медицинском факультете) студенты силою

вещей, благодаря практическим занятиям принуждены заниматься гораздо больше, чем на

юридическом,   историко-филологическом   факультетах,   экономическом   отделении

политехникума   и   т.   д.   Но   и   тут,   по   общему   отзыву,   работоспособность   российских

студентов не может выдержать сравнения с работоспособностью учащихся за границей.

Русская молодежь мало и плохо учится, и всякий, кто ее искренно любит, обязан ей

постоянно говорить это в лицо, а не петь ей дифирамбы, не объяснять возвышенными

мотивами   социально-политического   характера   того,   что   сплошь   и   рядом   объясняется

слабой культурой ума и воли, нравственным разгильдяйством и привычкой к фразерству.

Превосходство русского студенчества над студентами англо-американскими льстецы

нашей молодежи основывают на том, что английские студенты на первый план выдвигают

спорт   и   заботу   о   своих   мышцах,   что   из   них   вырабатывается   мускулистое   животное,

чуждающееся каких-либо духовных интересов. Это опять-таки неправда. Конечно, в быте

английских   студентов   есть   много   традиционно-английского,   что   русскому   покажется

странным, даже недостойным интеллигентного человека. Но нельзя все-таки упускать из

виду, что английское «мускулистое животное», о котором с таким презрением говорят

наши интеллигенты, во многих отношениях составляет недосягаемый идеал для русского

интеллигента. Английский студент, прежде всего, здоров. В английских университетах вы