ВЕХИ 70-ЛЕТИЯ Очерк советской политической истории

Брестский мир изображается как свидетельство политического гения Ленина. Но позиция Ленина оказалась верной лишь потому, что союзники одержали победу над Германией. Вспыхнувшая в результате поражения революция в Германии положила конец оккупации захваченных по Брестскому договору территорий, перечеркнула "похабный мир", засвидетельствовала "правоту" Ленина. Если бы Россия не вышла из войны, победа над Германией пришла бы раньше и Россия была бы в числе победителей.

Если бы последнее большое немецкое наступление во Франции увенчалось успехом, победа Германии стала бы сигналом гибели советской власти. Но в истории важны только случившиеся события.

Мир с Германией не дал России мирной передышки. Весной 1918 г. начинается гражданская война. Советские историки охотно используют поэтическую метафору: "огненное кольцо контрреволюции". Она не передает характера гражданской войны. В огне, который вспыхивает почти сразу же после Октябрьского переворота, была вся страна. Повсеместное недовольство политикой правительства Ленина загорается кострами восстаний на юге, севере, востоке и западе. Но костры эти не могут превратиться в пожар всеобщего антибольшевистского восстания, ибо у контрреволюции нет ни признанного вождя, ни признанной общей положительной программы.

Основные центры контрреволюции возникают на периферии. Это дает советской власти значительные стратегические преимущества. Народный комиссар по военным делам, организатор Красной армии, Троцкий писал: "Преимущество нашего положения заключалось в том, что мы занимали центральное положение и действовали по внутренним линиям. Как только противник обозначал направление своего удара, мы имели возможность подготовить контрудар. Мы могли концентрировать наши силы для наступления в наиболее важных направлениях и в необходимый момент".

Главным, однако, было другое. Важнейшая причина поражения русской контрреволюции заключалась в непонимании ее руководителями того, что гражданская война была войной политической. Это нашло свое выражение прежде всего в том, что революцией руководили политики, а контрреволюцией — военные.

Объектом гражданской войны в России, как и каждой гражданской войны, был народ. Большевики пришли к власти, обещав мир и землю. Первое обещание не было сдержано, но вина была возложена на контрреволюцию. Продразверстка означала конфискацию всего, что крестьяне производили на своей земле, но сама земля оставалась у них. Жизнь, прежде всего в городах, стала после прихода большевиков к власти гораздо труднее, чем раньше:

воцарились голод, холод, террор. Однако, одно обещание новая власть сдержала: бывшие правящие классы потеряли все свои привилегии, "бывшие" стали жить не просто хуже, чем жили раньше, они стали жить хуже, чем пролетарии. Трудящиеся, не получив материального удовлетворения, получили удовлетворение психологическое. Обещание "Интернационала": кто был ничем, тот станет всем, осуществилось в форме: был всем, стал ничем. Это был бесспорный, реальный результат Октябрьского переворота.

Отношение народа к власти определялось в то время отношением власти к двум важнейшим проблемам: будущее земли, захваченной крестьянами; будущее национальностей, составлявших Российскую империю. В программах белых правительств о земле говорилось туманно и двусмысленно, на территориях, занятых белыми армиями были случаи возвращения земли помещикам. Политика продразверстки казалась меньшим злом по сравнению с политикой возвращения земли помещикам. Белое движение ставило своей целью восстановление "единой и неделимой" России. Русский национализм белых совпал с неудержимо нараставшим местным национализмом на окраинах русского государства, именно там где оказались центры борьбы с большевистской властью.

В программе контрреволюции народ видел возвращение к прошлому, к старому. Программа революции казалась программой надежды. Неизвестное новое представлялось большинству населения бывшей российской империи лучше скомпрометированного старого.

Революция, и это был один из важнейших ее козырей, имела вождя, авторитет которого признавался всеми революционерами. Руководители советского государства ссорились между собой не меньше руководителей белого движения, командующие красными армиями враждовали между собой не меньше, чем белые генералы. Ленин председатель Совнаркома, председатель Совета труда и обороны, вождь партий обладал властью и авторитетом, которые позволяли ему выступать арбитром, иметь решающий голос во всех спорах. Белое движение не имело вождя, не имело руководителя, который бы понимал политический характер гражданской войны.