Как-то мы с женой порой весеннейВ Англетере встали на постойВдруг из тьмы явился к нам ЕсенинВесь избитый, бледный и босойПообщаться с Гением – поэтомБыло как за гранью сверх-мечтыИ поэтому, накрыв поэта пледомНе заметив, перешел я с ним на «ты»Я настолько сам разволновался,Что не смог упреков избежатьВечер необычно начиналсяСловно повернулось время вспятьКак же ты, Сережа, догадалсяНа большевиков нести хулуВот и в результате оказалсяНа трубе повешенным в углуНу зачем так было подставляться?Ведь, пойми: еще никто не смогС органами ГПУ тягатьсяВсех подмял их кованый сапогСтал бы ты еще народнейАйседорой и детьми любимА теперь в Раю, как в преисподнейГубы ты корежишь, словно мимОн глазами только усмехнулсяТрубкой распечатав свой кисетТихо к нам спиною повернулсяИ исчез, безмолвный, как портретЯ подумал – это наваждениеТак представить Гения всерьезПоутру глядел я с удивленьемНа подушку, мокрую от слезВек поэтов быстрый и короткийВидно посему никак нельзяОтсидеться им за загородкойПо судьбе глазами лишь скользя
Антонина Шматкова
Наро-Фоминск
Старая ива – единственный безмолвный свидетель того времени, той жестокости, которая была совершена фашистами.
(Из газеты «Основа», Наро-Фоминск, МО, 05.10.2018)