Вехи жизни. Зеев Жаботинский

  Алленби разгневался. И это пишет офицер главнокомандующему?! Интервью, конечно, не состоялось, а Жаботинского заставили уволиться из армии. Так закончилась история его участия в создании еврейского легиона, приправленная горечью расформирования последнего. В 1919 году в стране насчитывалось 5 тысяч еврейских солдат, а к весне 1920 года оставалось только 400 человек. Вопреки предупреждениям Жаботинского добровольцы увлеклись демобилизацией. Впоследствии ему пришлось защищать на суде некоторых из них, в своей поспешности нарушивших воинскую дисциплину. На одном из собраний летом 1919 года в Петах-Тикве он сказал: «Самый ответственный период в жизни легиона только начинается. По всей стране идет мутная волна призывов к погромам. Такой еще никогда не было. Ни британские, ни индийские солдаты не пошевелят пальцем, чтобы защитить еврея… Единственная сила, которой боятся погромщики, – это еврейские батальоны» .

  Жаботинский вовремя заметил арабо-британские интриги, направленные против еврейского населения. Большинство еврейских деятелей не верили в возможность погромов и пытались «успокоить» народ. В июле 1919 года страну посетил один из руководителей американских сионистов судья Луи Брандейс. Жаботинский высказал ему свои опасения: «Мы, выходцы из России, чувствуем запах крови издали, как охотничьи собаки». Но Брандейс игнорировал его предсказание и назвал Жаботинского человеком, сеющим страх. В письме доктору Вейцману в Лондон Жаботинский писал: «Погром может здесь разразиться каждый день».

  Его предупреждения не были услышаны. 6 января 1919 года Жаботинский был назначен начальником политического отдела Комитета депутатов. Но когда британские чиновники выразили недовольство его «агрессивностью» и несговорчивостью, Вейцман отстранил его от должности. Когда бразды правления в комитете взял в свои руки Усышкин, Жаботинский уже не был туда вхож. Но то, чего он боялся, случилось. Ободренные скрытым и явным сочувствием властей арабы подняли голову. До их поселений быстро дошел слух, что правительство с ними. Более того, им разрешили устроить демонстрацию против сионизма.

  Пока еврейские батальоны охраняли транспортные магистрали страны, было более или менее спокойно. Но когда уже нельзя было надеяться на эту силу, Жаботинский организовал в конце 1919 года самооборону – «хагану». В самом начале ее деятельности возник спор между ним и представителями рабочих. Последние требовали создать подпольную хагану, он же хотел отрытой деятельности. Он сообщил полковнику Уотерс-Тейлору, начальнику штаба генерала Боулса, о существовании военной организации. Этот шаг он считал необходимым и соответствующим духу декларации Бальфура. В каждом колонизаторском режиме следует обеспечить охрану поселенцев от бесчинств туземцев. Уход же в подполье без принуждения со стороны властей был бы признанием того, что сионисты отказываются от своего основного права. Такой отказ непременно повлек бы за собой и другие отказы. Жаботинский требовал от властей оружия. Получив отказ, он стал приобретать его тайно. В Иерусалиме в рядах хаганы объединились 300-400 юношей. Возглавлял ее Жаботинский. Все действия проводились с ведома Комитета депутатов и от его имени.

  Беда пришла с севера. В конце 1919 года начались нападения бедуинов на разрозненные поселения евреев в Верхней Галилее. Район этот был ничейной землей: британские войска покинули его, французские еще не вошли. Поэтому бедуины могли безнаказанно бесчинствовать здесь. Во время нападения на поселение Тель-Хай 1 марта погибли Трумпельдор и его товарищи.

  Жаботинский, потрясенный этой трагедией, произнес в Иерусалиме прочувственную надгробную речь, посвященную однорукому герою. Газета «Га-Арец» писала: «Многочисленная толпа стояла в полной тишине, завороженная речью оратора. Его мощный голос был слышен в самых отдаленных уголках площади. Иногда он возвышался в неожиданном волнении и походил на пророчества и откровения, несущиеся к нам через множество поколений.»

  Месяц спустя в Иерусалиме разразился погром. Мусульманский праздник «Неби Муса» – «Могилы Моисея» – совпал с еврейской пасхой. В Иерусалим на праздник прибывали арабы из Шхема, Хеврона и близлежащих деревень. Произносились провокационные речи, выкрикивались лозунги, призывающие к убийству евреев. Британские власти не приняли необходимых мер для поддержания порядка. Алленби и Сторс присутствовали на богослужении в мечети Омара. Это было воспринято как выражение симпатии к арабскому населению. Атмосфера сгущалась. Хагана была приведена в состояние боевой готовности. Новый город разделили на зоны, за которыми были закреплены свои защитники. Население Старого Города отказалось от защиты, понадеявшись на хорошие отношения с арабскими соседями. Погром начался в первый день полупраздника – 4 апреля. За два дня погромщики убили шесть человек, более двухсот ранили, изнасиловали двух девушек, разрушили несколько синагог. Все это произошло в Старом городе. Когда же отряды хаганы попытались прорваться в него, британские военные части заперли ворота.