Вековая история. Из жизни Ивана Посашкова

Развернулась рота, и я, только шагнул вперёд, смотрю – мины! Поле всё заминировано! И за тысячную долю секунды передо мной пронеслась мысль: остановиться или двигаться? Я понял одно: если сейчас остановлюсь, что будет с ротой? Она остановится. Если я буду идти, она тоже, но надо как-то показать, что там мины. Впереди меня, я вижу, стоит дивизион немецкий. В дивизионе 12 орудий – 75-миллиметровые противотанковые пушки наготове. До них где-то метров 400–500, не более, и если я замешкаюсь хотя бы на сотые доли секунды, то проиграю.

Я крикнул: «Рота, за мной, вперёд! Делай как я!» И давай как заяц между минами петлять! А так как мины ставили ночью, то место установки каждой мины было заметно: свежий грунт, его видно. И я между этими минами давай прыгать. Солдаты увидели, что я делаю, давай делать то же самое!

И мы к орудиям подбежали раньше, чем немцы успели выбежать из блиндажей! То есть мы не дали немцам произвести ни одного выстрела! Фрицы начали отступать, мы кинулись их преследовать.

Спускаемся под гору. А со мной рядом постоянно шёл заместитель командира полка с головной походной заставы. И он мне указал: «Смотри, вон с того бугра спускаются немцы! Давай огонь по ним!» Я ответил: «Нет, это не немцы, это наши!» – «Я тебе говорю – стреляй!» – «Нет, не буду, это наши!» И в самом деле, когда ближе подошли – оказались наши.

Какое-то внутреннее чувство – по всему вроде должны быть немцы, а чутьё подсказывает – это русские! Объяснить не могу, но факт остаётся фактом.

Когда приблизились, я заместителю сказал: «Смотри!» А почему же можно было перепутать? Наши солдаты, очень многие, носили немецкие плащ-палатки. Снимали с убитых, с пленных, со всяких! Немецкая плащ-палатка лучше, добротней. И только эти солдаты стали к нам подходить, немцы устремились в сторону Румынии.

И тут смотрю: штурмовики идут, наши «Ил-2». Это ж такая радость на сердце! Сигнал был дан для связи с авиацией – белые ракеты поднялись вдоль всей линии фронта. Штурмовики пролетели передовую и давай немцев утюжить! Пошли потом на второй круг, развернулись. Немцы-то не дураки, когда «Илы» вышли на второй круг бомбить передний край снова, наши опять дали белые ракеты, но, вместе с нашими, и немцы дали белые ракеты!

И вот лежу на спине, смотрю, наш лётчик-штурмовик летит над нами на высоте двенадцать метров, и я его вижу: он нажимает на гашетку! И по своим!..

Мишка, говорю ординарцу, давай быстро радиостанцию! Пока он шевырялся, штурмовик обстрелял нас, но не попал, слава Богу! Мишка тут нашёл радиостанцию немецкую, бросили её фрицы при отступлении. И в этой радиостанции слышу русские голоса – два лётчика разговаривают. Я им кричу в микрофон: «Что же вы делаете! Пропустите и те и эти белые ракеты! Немцы далеко впереди!» И командиру пехоты: «Вы стреляете по нашим!» Командир: «А почему было по две ракеты?» Разобрались. К вечеру уничтожили противника и пошли наступать! Начали преследование.

И наша дивизия вышла в первый эшелон. С немцами здесь закончили. И задачей нашей стало как можно быстрее дойти до болгарской границы. На календаре было 8 сентября 1944 года.

Гусь

Остановили нас немцы на рубеже – Никопольский плацдарм. Залегли и окопались все: немцы и мы, и пошёл дождь. Проливной дождь лил сутки. Всё намокло, все промокли, в траншее такая грязища, не приведи Господи! Спасались от дождя так: винтовку клали сверху поперёк траншеи и накрывали её плащ-палаткой. И под ней сидели в этой грязи.

Наутро ударил мороз, хороший мороз, градусов, наверно, 7–8. Приоткрыл плащ-палатку и слышу: «гррр-гррр» – гусь как будто. Поднимаю голову, смотрю, в самом деле, летит гусь. И летел он вдоль линии фронта, точно посередине между нами и немцами. Сначала все вылезли и смотрели на гуся, куда и зачем летит. Потом кто-то выстрелил, я так и не понял: фрицы или русские? Прозвучал один выстрел, а потом за ним такая пальба началась – туши свет! И с нашей и с немецкой стороны – и всё по этой несчастной птице! И гусь строго посреди упал, между траншеями, нашими и немецкими. Солдаты до того увлеклись этим наблюдением, что повысовывались из траншей с обеих сторон и всё смотрели: куда же этот гусь упал? Всем было очень интересно!

А тот солдат, Болдырев, который меня в воронку затащил, смотрю, выскакивает из траншеи и бегом за этим гусём. Схватил «за жабры» – и назад. А немцы сообразили, что надо стрелять, когда он уже в траншею спрятался. Э-э, как начали палить они в нашу сторону – ещё больше, чем по этому гусю! Кошмар один был! Настрелялись досыта, всё – бросили, затихло. Потом часа через три пошёл запах по траншее. Одуряющий запах жареного гуся. Думаю, Господи, как это он смог его приготовить?! Главное, ни дров, ничего нет абсолютно! На чём и как это можно было пожарить добытого гуся?!