Вековые конфликты

Нужно ли рассказывать о попытках иезуитов захватить в свои руки воспитание молодежи, особенно принадлежащей к верхам общества, занять места королевских исповедников при большинстве европейских дворов, приговорить к смерти целые народы, как это было сделано в отношении восставших Нидерландов в 1568 году, или готовить самозванцев для занятия «вакантного» - с точки зрения ордена - московского престола, организовывать подпольные типографии в протестантских странах, руководить придворными куртизанками, принимать личину буддистов или огнепоклонников в заморских землях, обращать в рабство парагвайских индейцев - да разве все перечислишь! Лейтмотивом во всей этой кипучей деятельности были многочисленные заговоры, прямо организованные орденом или вдохновляемые им.

При всем разнообразии конкретных целей и применяемой тактики основной ставкой иезуитского ордена была победа в вековом конфликте. Поэтому неизменной сверхзадачей ордена было привлечение на сторону контрреформации всех сил, которые любыми средствами можно было мобилизовать для столь богоугодной цели. Положение в любой стране рассматривалось орденом с точки зрения решения главной задачи. Орден не устраивало просто торжество католицизма в той или иной стране, ему нужно было торжество католицизма воинствующего, прежде всего воинственно настроенного против протестантских государств. С крайним рвением включились иезуиты и в борьбу папства против «вредных» сочинений.

Надо заметить, что с самого начала векового конфликта резко изменилась к худшему обстановка для книгоиздателей, публиковавших литературу гуманистов. В 1530 году книготорговцы жаловались Эразму, что на юге Германии раньше было легче продать три тысячи томов, чем ныне шесть сотен. Росло число изданий только богословских сочинений. За 12 лет после перевода Лютером Нового завета ушдели свет 85 изданий этого и других переводов". Однако Рим, естественно, очень мало устраивало расширение публикации богословской литературы, вышедшей из-под пера протестантов. Церковь веками запрещала сочинения, аиторы которых высказывали мысли, не совпадающие в чем-то с идеологическим обоснованием позиции церкви в прошлых конфликтах.

В середине XVI века Тридентский индекс запрещенных сочинений все еще включал трактат Данте «Монархия». Мотив запрещения - как и за два с половиной века до этого: Данте утверждает, что император получает власть от бога, а не от его наместника на земле12. Индекс превратился в немаловажное орудие векового конфликта и стал иключать все большее число произведений, ранее одобрявшихся папами. После отмены индульгенции в индекс попали рекламировавшие их брошюры, и было даже разъяснено, что эти сочинения составлены провокаторами, пытавшимися опорочить святую церковь. Попали в индекс многие труды гуманистов, в том числе произведения Эразма Роттердамского, страстно стремившегося предотвратить вековой конфликт. Папа Павел IV (1555-1559) приказал внести в индекс сочинение, которое он написал сам до избрания главой церкви. Римская инквизиция запретила в 1622 году ученый трактат некоего Вечиетти, и сам автор провел долгие годы в темнице за то, что высказал отличное от обычного мнение по поводу даты Тайной вечери. Испанские цензоры гордились своим либерализмом - они допускали некоторые книги, категорически запрещенные в Риме, ограничиваясь вымарыванием в них «опасных мест»13.

В роли цензоров стремились выступать даже армии католического лагеря. В 1589 году Женева была обложена войсками герцога Савойского, решившего раз и навсегда уничтожить это «гнездо ереси». Осаждавшие не скрывали своих планов до основания разрушить город и особенно типографии, где печатались еретические книги. Хотя Женева оказалась в состоянии выставить лишь примерно две тысячи воинов для защиты городских стен, осада затянулась на целых девять лет и окончилась отступлением са-войской армии.

Протестантский лагерь не оставался в долгу. Религиозная нетерпимость была свойственна всем враждующим силам, и уже по одному этому очевидно, что она имела различное историческое значение в зависимости от того, кем она практиковалась, особенно в XVI веке, когда религия была другой стороной политики. Относительная веротерпимость последующего времени в странах, где победил буржуазный строй, могла утвердиться лишь в результате той борьбы народных масс в революционное время, которая проходила под знаменем нетерпимости. Поэтому было бы неправильным противопоставлять «консервативную» догматику кальвинизма его революционной политической роли, что неразрывно связано14.