Вековые конфликты

Уяснить, кто был инициатором главных сражений в тайной войне середины и второй половины 80-х годов XVI в., невозможно, не представляя всю картину развития векового конфликта в эти годы. А она всего за несколько лет изменилась коренным образом и притом как раз там, где решалась судьба этого конфликта. В Нидерландах чаша весов сильно склонилась в пользу испанцев. Благодаря перемене фронта дворянством южной, по преимуществу католической, части страны Фландрия снова оказалась под властью испанцев. Во Франции дон Мендоса превратился в закулисного советника и вдохновителя действий партии воинствующих католиков. Созданная ими Католическая лига стала, по существу, одной из организаций международного лагеря контрреформации. Поскольку Гизы оказались теснейшим образом связанными С Испанией, возможная замена на английском престоле Елизаветы их родственницей Марией Стюарт означала бы не усиление французского влияния, а превращение Англии и вассала испанской державы6.

Составленный в 1583 году меморандум, авторство которого приписывали Аллену, рисовал Англию страной, где две трети населения открыто или тайно симпатизируют католикам и только ждут удобного момента, чтобы сбросить ненавистное иго еретиков. В Англии вновь активи-чировались лазутчики «Общества Иисуса». Во время обсуждения в парламенте в 1584 и 1585 годах билля против иезуитов и других агентов международной контрреформации член палаты общин от Саутгемптона Томас Дигс назвал их «адскими псами, прикрывающимися славным именем Иисуса». Несколько позднее Аллен прямо призывал английских католиков, если они дорожат спасением души, не сражаться за «бесчестную, развратную, проклятую, отлученную от церкви еретичку, являющуюся помором для ее пола и монаршего сана, главным воплощением греховности и мерзостей нашего времени…» и т. п.

В отношении Англии планы католического лагеря сводились теперь к попытке одним ударом подорвать ее сопротивление власти контрреформации в лице вселенской монархии Габсбургов. А чтобы такая массированная фронтальная атака наверняка увенчалась успехом, ее должен был предварить удар в спину, каковым и был призван стать новый заговор с целью возведения на трон Марии Стюарт. Для английского правительства эти планы не были и не могли оставаться тайной и не только благодаря успешной деятельности британской разведки. О них нетрудно было догадаться по той простой причине, что аналогичные заговоры строились и ранее, на протяжении полутора десятилетий. Правда, прежде они так и не были осуществлены, хотя немалое число заговорщиков сложило головы на плахе при неудачных попытках приступить к действиям. Но в то время еще отсутствовало решающее условие успеха - готовность Мадрида ради низложения Елизаветы рискнуть своим флотом и закаленной в боях испанской армией во Фландрии. Теперь же, когда победа в Нидерландах казалась близкой, когда перспективы Католической лиги во Франции казались самыми радужными, положение становилось совершенно иным. Никакой риск не казался уже неоправданным, поскольку победа над Англией становилась возможной и достижение ее превратило бы Западную Европу в габсбургский протекторат. Таковы были объективная обстановка и настроения Филиппа II, когда ему доставили секретное послание шотландской королевы-католички, уже около 20 лет томившейся в плену в Англии.

Послание это было получено при посредстве дона Мен-досы, связи которого с Марией Стюарт были установлены через ее агентов Томаса Моргана в Париже и Джилберта Джифорда" в Англии, действовавшего в тесном контакте с французским посольством в Лондоне. Разумеется, при этом ни дон Мендоса, ни Томас Морган не подозревали, что учтивый джентльмен из Стаффордшира Джилберт Джифорд, несмотря на свою молодость, уже не первый год являлся двойным шпионом. И именно через него Уолсингему удалось сфабриковать знаменитый «заговор Бабингтона», участники которого поклялись убить Елизавету и, главное, сначала наладить тайную переписку с Марией Стюарт, что стало бы доказательством одобрения ею их планов. Агенты королевского министра не только снимали копии писем, но, обученные искусству подделывать почерки, вероятно, добавляли в текст то, что хотел видеть сэр Фрэнсис. А он желал иметь доказательства, что Мария Стюарт прямо и недвусмысленно одобряла намерение убить Елизавету. Это создало бы удобный предлог для казни опасной пленницы. И хотя именно поэтому кое-какие из писем Марии Стюарт вызывают серьезные сомнения в их подлинности, это вряд ли относится к посланиям, отправленным ею Филиппу II.