Вексель судьбы. Книга 2

— Благодарю вас, мне ничего не надо,— ответил я, ни секунды не задумываясь.— Меня только одно интересует - отчего, в силу какого тайного замысла эта самая казна была привезена тамплиерами за тысячи вёрст именно в Россию? Неужели её нельзя было спрятать в каком-нибудь глухом замке у датчан или, скажем, ливонцев? С какой стати нам была оказана сомнительная честь хранить эту казну у себя, не имея возможностей потратить её на действительно нужные дела, распаляя чью-то жадность и навлекая на страну опустошительные войны?

— Ты верно разумеешь,— ответил князь Михаил.— Понеже сам Гроб Господень был прежде принесён Добрыней, сыном Ядреевым, из Царьграда в Новгород вечной славы и спасения ради, се убо и казну к нам фрузы справили во временех страха за ереси свои, еже не досталась та папе из Рима. Быти возможно ещё - что принесли к Новгороду казну ради сложения нового латинского великого царства взамен наших вотчин. Се убо похвально есть, еже тобою действо сей казны престало.

С этими словами князь Михаил с неуловимой благодарностью во взгляде ещё раз посмотрел на меня и быстрым движение головы отдал нам обоим короткий поклон. После он дотронулся до руки маршала - и в то же мгновение они оба исчезли, растворившись без следа в золотистом сумеречном полумраке, который спустя несколько мгновений вновь заполнился пугающей чернотой.

Хотя к тому времени я уже вполне понимал, что происходит вокруг, я решил ничего не говорить и не предпринимать, пока не выскажется Сталин.

— М-да,— услышал я несколько минут спустя.— Наконец-то маршал получил то, чего достоин. Предложение от небесного предводителя делает ему честь, а под командой архистратига, которого, кстати, тоже зовут Михаилом, эти два Михаила чего-то добьются… Вы, Гурилёв,- воспитанный и приятный собеседник, однако тоже скоро отсюда уйдёте, потому что это место не для вас.

Сталин тяжело вздохнул и перевёл взгляд на ночное окно.

— Что же это за место?— не удержавшись, поинтересовался я негромко.

— Это место? Хм, сам бы хотел разузнать, что это место из себя представляет. Выйти за двери зала невозможно, открыть окно - тоже нельзя. Закрытый, так сказать, кабинет товарища Сталина после его земной кончины. Внутри спокойно и имеется всё, чтобы существовать и думать, а вот снаружи - снаружи бездна… Сначала я опасался этой бесконечной бездны, однако вскоре понял, что бояться её не надо, поскольку это та же самая бездна, что окружает каждого из нас при жизни. Просто люди обычно её не видят, а здесь она - как на ладони.

— Странно,— ответил я, впечатлившись откровенностью Сталина и немного осмелев в своих рассуждениях,— согласно преданию, человеческая душа после смерти - особенно если её судьба неясна из-за неоднозначности поступков и жизненного пути - попадает в чистилище. Не есть ли это место своего рода чистилище для вас?

— Нет, молодой человек, ни в коем случае!— улыбнулся и даже, как мне померещилось, рассмеялся мой собеседник.— Помните, как Тухачевский, оправдывая себя, сказал, что Иосиф Джугашвили и Сталин - не одно и то же? Насиделся он здесь со мной, и всё понял.

— Что именно он понял, товарищ Сталин?

— Понял, что Иосифа Джугашвили давно не существует ни на земле, ни где либо там ещё. Нет, и всё тут - захочет если кто этого Иосифа помянуть или проклянуть, да не сможет, ибо нет ни его души, ни даже слабого следа от неё. Есть один только товарищ Сталин. А кто такой этот товарищ Сталин - человек ли, дух - никто не ведает. Я сам не знаю. Потому, наверное, и нахожусь в этом странном месте и не имею ни предложений его покинуть, ни собственных планов.

— Но ведь Сталин - это лишь ваш псевдоним,— позволил я усомниться.— Псевдоним не должен ни на что влиять.

— Увы, это не псевдоним,— ответил Сталин с совершеннейшей убеждённостью.— Знаете ли, у нас на Востоке, в Грузии, есть древнее представление, что когда человек становится монахом, то его прежняя душа не просто умирает, а исчезает из мира настолько полно, что ни на небесах, ни в преисподней её уже никогда нельзя будет обнаружить. В этот момент в тело монаха спускается чистый дух, у которого есть новое имя и собственный предначертанный путь на земле… В своё время, особенно по молодости, я по весьма многим вопросам отказывался соглашаться с Богом и не боялся выступать против него, однако затем отчего-то решил последовать древней традиции. Я собственноручно убил в себе прежнего слабого и тщедушного Иосифа, чтобы сделаться для своей страны товарищем Сталиным. То есть сделаться её идеей, её правдой и её мечтой.

— Простите, товарищ Сталин, но мне кажется, вы переоцениваете значимость условных вещей. Смена имени, принятие на себя ангельского образа - это обыкновение во всяком монашестве, и в западном, и в восточном, оно ничего не значит. Монахи остаются людьми с их слабостями и страстями, которые приходится усмирять постом и молитвой, не говоря уже о том, что иные, бывает, откровенно грешат и развратничают…