Вексель судьбы. Книга 2

К глубочайшему разочарованию Лютова, найденные на очаковском пустыре артефакты неожиданно сыграли против него: вместо почти признанного сумасшествия прокуроры вдруг заподозрили грандиозный и виртуозно исполненный сговор с целью сокрытия какого-то ещё более масштабного преступления, связанного, возможно, с перевозкой наркотиков в музейных экспонатах. Оказалось, что последнее дело “висело” уже более года и грозило прокурорам малоприятными последствиями. По этой причине в направлении на психиатрическое лечение бедолаге Лютову отказали, однако на всякий случай перевели из общей камеры в комфортабельную двухместную - что, согласимся, являлось неплохой и вполне заслуженной наградой за откровенность.

Как только Алексей очутился под стражей, Наливайко незамедлительно позаботился, чтобы взятый у узника анализ крови был сопоставлен с “биологическими образцами”, добытыми в Очаково. Как и следовало ожидать, экспертиза полностью подтвердила их идентичность.

Однако Наливайко не был бы собой - умным, проницательным и целеустремлённым конструктором собственной карьеры и блестящего будущего,- если б не проявил инициативу, самолично направив образец крови Алексея в одну передовую американскую лабораторию. Благодаря тому что роль курьера взялся исполнить его институтский друг, как раз вылетавший в Нью-Йорк, пробирка с кровью попала на стол исследователей буквально на следующий же день.

Ещё вечером во вторник, когда результаты экспертизы крови в Москве гарантированно связали “шильонского узника” с очаковским разбоем, Наливайко доложил об этом шефу. Привыкший за долгие годы работы с финансами к предсказуемости и рациональности, Фуртумов принял, конечно, эти результаты к сведению, однако не придал им большого значения. “Ребята искали секретный код, орудуя по музеям и военным раскопкам,— решил он для себя.— А чтобы отобрать у охранника понадобившийся им пистолет, напялили на себя старую форму и разыграли весёлый спектакль про допрос в НКВД. Охранник сразу наложил в штаны и отдал оружие - молодца! Ведь отныне, чтоб не прослыть психом, он будет молчать, а смышлёных весельчаков не посадят за разбой!”

Всё утро четверга Геннадий Геннадьевич ждал информации от своих людей из Швейцарии, которые должны были посетить банк Куртанэ. Подойдёт ли сообщённый арестантом код? Не натворил ли там Партизан ещё каких-нибудь нехороших дел? Все ли секреты удалось из него вытрясти, или что-то ещё есть невыведанное в его неглупой, но всё-таки достаточно наивной голове? Получить ответ на все эти вопросы было для Фуртумова настолько важно, что по сему случаю он отменил планёрку и перенёс на неопределённое время предстоящие встречи.

Министр-генерал знал, что Алексей надеется, что после подтверждения правильности сообщённого им кода его освободят. Геннадий Геннадьевич ничего против освобождения не имел, однако предпочитал не спешить. Алексея он предполагал держать под замком в своей специально организованной по такому случаю ведомственной мини-тюрьме до тех пор, пока окончательно не отпадёт вопрос с доверенностями, дарственными или декларациями на передачу, которые могут потребовать для неограниченного доступа к депозиту дотошные швейцарцы.

Кроме того, на ближайшую пятницу он ждал к себе в гости представительную делегацию руководителей банковского сектора из Нью-Йорка, Лондона, Франкфурта и Токио, включающую ключевые фигуры американского Федерального резерва и Европейского центрального банка. Некоторые из приглашённых лиц были столь важны и влиятельны, что никогда прежде не имели необходимости посещать Россию, лежащую вдалеке от главнейших финансовых потоков.

Однако на этот раз приезд банкиров, помимо объявленной повестки по борьбе с отмыванием денег, был связан с секретным сообщением о поимке Алексея, которое вечером в понедельник Фуртумов разослал по закрытым каналам финансовой спецслужбы. Взглянуть на “обезумевшего русского”, который всего лишь несколько дней назад пытался обрушить устои монетарной системы, и удостовериться в том, что отныне он находиться под надёжным контролем и лишён прав, позволивших бы продолжать деструктивную деятельность, пожелали не только некоторые из побывавших на балу у герцога Морьенского западных дипломатов, но и крайне редко выходящие на свет тузы, одно лишь упоминание которых вызывает у финансистов благоговейный трепет, а у публики попроще распаляет нехорошие мысли о всемирном заговоре и близящемся конце времён.