Вексель судьбы. Книга 2

В нынешней городской атмосфере одновременно присутствовали как прежняя умиротворённость, так и тревожное ожидание приближающейся грозной развязки. По-видимому все, кто имели право на эвакуацию, уже давно уехали, а остающимся горожанам ничего не оставалось, как дожидаться скорых боёв и более чем вероятного вступления в их город немцев. Из подслушанного в гостинице разговора я был в курсе, что оборонять Орёл вроде бы и не собираются. Этот слух был похож на правду, поскольку какой-либо активности по укреплению домов и устройству заграждений на тех улицах, по которым я ходил, не было заметно. Однако это впечатление могло оказаться обманчивым - переговорив с одной немолодой местной особой, я узнал, что в городе имеется бронетанковое училище и часть НКВД, которые намерены дать фашистам бой прямо на мостовых.

Я принял эту невесёлую информацию к сведению, решив дожидаться определённости по своему положению. Разумеется, мне более всего хотелось вернуться назад, в Москву. Однако авантюрная идея “уйти в Германию”, чтобы, обманув жадных гитлеровских бонз, получить доступ к оставленным моим дядей невероятным капиталам и сказать тем самым в истории своё собственное веское слово, начинала захватывать меня всё сильней.

Правда, несмотря на обуревавшие меня во время беседы с Раковским тщеславные мысли, эта идея пока что оставалась слишком сырой и фантастичной - ведь для убедительного разговора с немцами у меня было слишком мало аргументов. Требовалось либо получше растрясти Раковского на следующей встрече, либо, следуя его совету, возвращаться в Москву, рассказывать обо всём Землянике и учинять розыск дядиных секретов у неё дома.

Если тайная монограмма с паролем будет обнаружена - я победитель. Если немцы захватят Москву, я смогу действовать через них. Если Москва устоит - я сообщу о своём открытии в НКВД или лучше всего попытаюсь пробиться к самому Сталину, и тогда меня переправят в Швейцарию по закордонной линии. Скорее всего, в этом случае меня сначала перевезут в Иран, где хозяйничают англичане, а оттуда уже под чужим именем и с паспортом нейтральной страны я буду пробираться через Сирию и Магриб в невоюющую Испанию. Из Мадрида или Барселоны должны летать пассажирские самолёты в Женеву или Берн - так что всё это более чем реально и осуществимо.

Главное - получить доступ к дядиным документам. Я совершенно не желаю становиться богачом и владыкой мира, однако оказаться в одной из отправных точек, откуда будет брать начало всемирная послевоенная история, я очень бы желал. Если Раковский прав, и грядущий социализм придёт к человечеству через обновлённую финансовую систему мира, то я бы безусловно желал поучаствовать в её становлении.

Рассуждая в подобном духе достаточно продолжительное время, я совсем забыл про написание отчёта. Пришлось бросить на его составление все силы, после чего нестись на улицу Тургенева. К счастью для меня, несмотря на поздний час там продолжала кипеть жизнь. Мне удалось получить собственноручную резолюцию Фирсанова на шифрование и отправку моего отчёта в центральное НКВД, после чего я отнёс его в комнату с табличкой “Спецотдел”.

Убедившись, что более от меня ничего не требуется, я вернулся в гостиницу, где застал работающий буфет. Допускаю, что в лучшее времена буфет этот держал высокую марку, но только не теперь. Я купил без малого всё, что в нём оставалось: тарелку помидорного салата, три куска чёрного хлеба, три маленькие полоски свиного сала и - невероятное дело!- бутылку пива. Цены были коммерческими, и этот более чем скромный ужин, стоивший бы в столице рубля три-четыре, здесь обошёлся почти в пятьдесят!

16/IX-1941

С утра я вновь, словно на работу, пришёл в особняк на улице Тургенева и попросил у Фирсанова аудиенции. Чекистский начальник принял меня лишь ближе к обеду. Я сообщил, что мой отчёт отправлен, ответная реакция может последовать как сегодня, так и спустя несколько дней, однако для “закрепления результата” мне как можно скорее необходима ещё одна встреча с заключённым Раковским.

Фирсанов как о деле решённом ответил, что сегодня встреча невозможна, и попросил меня зайти завтра. Мне ничего не оставалось, как соглашаться. Правда, при прощании я посетовал на моё полуголодное существование - и тем самым кардинально решил вопрос с питанием: Фирсанов сказал, что даст команду коменданту тюрьмы, чтобы меня прикрепили к тамошней офицерской столовой.

Своё обещание Фирсанов сдержал - когда я пришёл на Казарменную, то лейтенант Петров уже был в курсе руководящей команды и помог мне замечательно подкрепиться. На первое я съел тарелку борща, на второе - говяжий гуляш с гречкой, запив всё это великолепие сладким чаем с обсыпным кольцом из песочного теста. И что самое замечательное - в это же время назавтра мне был обещан аналогичный обед.