Вексель Ватикана

– Братья и сестры, сегодня я призвал вас на внеочередную встречу, так как у нас появились проблемы. Великий демиург об этом предупреждал. Если кто-то из вас будет делать свою работу неправильно, поголовье может догадаться о причинах перезагрузки и начать препятствовать. Сейчас мы обсудим, какие ошибки за два года были совершены, и как их исправить.

– У нас в воскресенье уже были массовые столкновения, – поднял руку и заговорил без разрешения канцлер Австрии.

– Молчать! Я не давал слова!

– Извините, но из-за ваших указаний страна на грани гражданского кризиса.

Глава ордена грозно сдвинул брови, глядя на нерадивого юнца, самого молодого политика такого уровня в Европе. Его юношеский максимализм создает проблемы. Этого выскочку нужно заменить. Сделав жест рукой, он приказывает служителям ордена вывести канцлера из залы.

Поднимается рука представителя России. Глава ордена кивает, давая согласие на вопрос.

– Великий мастер, в чем наша ошибка?

– Самая первая ошибка в том, что не все страны последовали нашим рекомендациям. Не везде идет утвержденная программа. Глядя на них, остальное поголовье видит разницу. Нейтрализация глав государств отщепенцев не помогает. На всей земле нужно установить единый порядок, единые правила. Это первое. Ошибка вторая в том, что в странах не была готова законодательная база. У вас было больше двадцати лет, чтобы подготовиться. А вы, в своем большинстве, подготовили законодательную базу уже после начала перезагрузки. Это почва для вопросов от поголовья! Доверие потеряно. Остается только один путь – принуждение.

Тянется рука представителя Англии. Глава ордена кивает ему, разрешая задать вопрос.

– Великий мастер, но тогда будет гражданская война… – он говорит неуверенно, ведь поднимает ту же тему, что канцлер Австрии, которого несколько минут назад вывели из залы.

– Гражданская война нам нужна. Она спишет многие вопросы. Она позволит отвлечь внимание, перефокусирует вектор гнева поголовья.

Представитель Англии вновь тянет руку, глава ордена кивает.

– То есть сейчас нужно усилить давление на людей? Чтобы вынуть их выходить на улицы?

– Все верно…

Оливер

Мелисса вдруг возвращается.

– Мы всю жизнь будем без денег? Я правильно понимаю? То есть ты нашел реликвию, которую продай и живи припеваючи. А что ты? Ты не хочешь ее продавать.

– Милая… не нужно быть такой категоричной. У нас будут деньги. Когда-нибудь…

– Вот всегда ты так! – она в сердцах хватает книгу и бросает ее на стол.

– Аккуратнее! Она очень хрупкая и ценная! – не сдерживаюсь, почти рыкаю.

– Мне-то что с этого? Я же как всегда на последнем месте. И мои нужды тоже!

– Что ты от меня хочешь? – смотрю на нее, не понимая, что нас по сути держит вместе все эти годы.

Удобство, спокойствие и привычка. Больше, наверное, ничего нет. Мы разные по характеру, по мировосприятию. Она больше живет сегодняшним днем и сиеминутными хотелками. Я же думаю о будущем и о прошлом. Хочу собрать воедино этот пазл, эту загадку, которая для многих стала целью жизни. Для чего мы здесь, как здесь появились? Куда движемся? Неужели все это не интересно Мелиссе? Как такое может быть? Где ее искра, где любопытство? Неужто только потребительские интересы? Деньги, еда, шмотки?

– Я уже ничего от тебя не хочу! – Мелисса вдруг снова выходит из комнаты, звучно хлопнув дверью.

Я тяжело вздыхаю. Вот и все. Это однозначно конец. Мне жаль… Хотя нет, мне совсем не жаль. Я ни капли не чувствую сожаления, а вот облегчение – да! Даже самому стыдно себе в этом признаться.

За вкусный ужин, секс дважды в неделю я терплю ее истерики день ото дня. Но чувства у меня раньше к ней были. В животе порхали бабочки, голова кружилась только от одного взгляда на нее. Но та самая любовь изжила себя. Изжила тем, что у нас абсолютно нет взаимопонимания, что у нас разные цели в жизни. И я не в праве ее винить. Мы просто слишком разные люди…

Откинув грустные мысли, я снова погрузился в перевод.

Некоторые символы походили на древний иврит и славянскую буквицу, хотя и немного отличались. Поэтому мне пришла идея использовать их сочетание для поиска значения. И тогда перевод стал иметь хоть какой-то смысл.

«Апокалипсис – смена мерности, критическая масса осознанных душ достигнет предела. Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла».

Перечитывая перевод, я все никак не мог понять, что это. И верный ли перевод получился.

Смена мерности? Что это вообще? Осознанные души так же непонятны… Какой предел? Посох, перчатки? О чем это речь?

Может все же пообщаться с кем-то из Ватикана? Слушать меня конечно вряд ли станут, но может будет какой-то старый священник, который на исходе лет не пожалеет поделиться информацией.

Я беру свой телефон и звоню своему давнему другу. Он говорил мне когда-то: найдешь лазейку, звони, я помогу.

Трубку Тревор поднимает не сразу.

– Алло?

– Доброго вечера, Тревор! Надеюсь, не слишком поздно? – поглядывая на часы, говорю.

– Оливер? Ты ли это?

– Да, я, – отвечаю, делая паузу.

Глава 3

– Чем обязан? – видимо, Тревор не ожидал, что я когда-то ему позвоню.