Вексельное право

Наш враг обладал завидным терпением: он умел ждать. После двадцатого года он, затаясь, ждал новой интервенции. Когда интервенции не получилось, он возложил надежды на нэп: авось, настанет реставрация! Но… лопнули и эти мечты. Однако, он все еще не терял надежды. Он полагал, что советскую власть подорвет коллективизация.

И тут не вышло!..

В нашем городе было много подпольных тайников. Мы находили там ротаторы и шапирографы, антисоветские листовки, разобранные пулеметы и офицерские погоны с царскими вензелями «Н-II», американские доллары и мешочки с царскими полтинниками, цианистый калий и патроны.

Однажды в одном таком подполье обнаружили замурованный винный склад, портативный, роскошной отделки, самогонный аппарат и сюртук с петлицами действительного тайного советника.

О, эти хранилища тщетных надежд и мечтаний – обывательские подполья двадцатых годов!..

Мы осторожно подняли наверх окровавленного парня.

Было ему лет восемнадцать. Развязав ему руки, вытащили изо рта тугой кляп – носовой платок, положили беднягу на койку, перевязали грудь, вкривь и вкось изрезанную ножом.

Парень перестал стонать и все порывался что-то сказать, но язык не повиновался ему.

– Сильнейший шок, – определил врач. – Нервно-психическая травма. Немедленно в больницу!

Парня увезли.

Он оказался сыном здешней поварихи, которая была по совместительству также и сторожем. Парень только два дня как приехал из деревни, проводил мать на лесозаготовки, а сам остался домовничать. И вот – угодил в такой переплет!..

Составив протокол осмотра, инспектор Автономов отправился в больницу, но ему не разрешили свидания: раненый был еще слишком слаб.

Допрос начался спустя три дня.

– …Когда подъехали сани, – через силу рассказывал паренек, – я подумал: кто-нибудь из начальства. Заходят трое, в черных масках. Наставили на меня наганы. Я – шасть в спальную: там у курсанта Твердохлебова револьвер был под подушкой – Смитильсон…

– Смит-Вессон? – строго спросил Автономов. – Откуда знал о нем?

– А в прошлый раз Твердохлебов сам мне показывал.

– Значит, ты и раньше приезжал к матери?

– Осенью. Гостил с недельку…

– Ну, продолжай!

– …Значит, схватил я тот Смитильсон, и по бандюгам: рраз, рраз!.. А они – из наганов, да не угадали. Одного я задел, а тут двое на меня накинулись, Смитильсон выбили, связали, и на койку. Один бандюга кричит: «Говори, сволочь, где коммунисты деньги прячут?» А другой, мордастый, в смушковой папахе, вроде офицерской, стал чемоданы да сундучки ломать. Потом кричит товарищу: «Распиши его перышком!» Это меня, значит. Тот вытащил финку и давай меня полосовать. Я света невзвидел! Изловчился и… ногой его в причинное место. Тогда его товарищ вынает наган – и меня по голове рукоятью… Больше ничего не помню. Очнулся, когда вы кадушку с западни стаскивали, а после опять ничего не помню…

Застонав, он упал на подушку. Допрос пришлось приостановить.

Наглый вооруженный налет всполошил город, только об этом и судачили: кто такие? Разумеется, этот вопрос больше всего касался нас, и мы приняли все «соответствующие и зависящие от нас» меры, как было сказано в официальном сообщении окружному исполкому.

Да, «зависящие» меры были приняты, а вот толку – никакого.

Милицейские конники, сразу отправленные в поиск, воротились на второй день без результата.

– Прощупали все пути отхода, а также по деревням, – докладывал начальник резерва. – Никаких следов! Буран перемел все дороги – одна целина снежная лежит да холмы саженные.

На третий день к Автономову зашел начальник секретной части Подкопаев.

– Проверили все хазы и малины. Агентура утверждает, что работающих «по громкой» в городе нет. Была осенью шайка Рубинчика, но она уже давно перебазировалась в Читу. Не знаю, что и думать…

– И я не знаю, – отозвался инспектор Автономов.

Но то была неправда: он как раз думал. О самом себе. И нехорошо думал. Было одно важное упущение: в горячке позабыли допросить единственного очевидца ЧП – старика, похожего на гнома.

Кто он? Где живет? Доступная нам проверка установила, что среди блатных старикана нет и не было. Автономов тщательно восстанавливал в памяти внешние его приметы. Одежду не определишь, – вся была залеплена снегом. На ногах… А черт его теперь знает, что у него имелось на ногах! Только и осталась в памяти карликовая фигурка.

С лесозаготовок возвратились курсанты и с ними повариха Лукерья Степановна Бурдукова.

Начали проверять имущество: недосчитались одеял, нескольких пальто, двух костюмов и коробочки из-под шприца, в которой один из жильцов хранил старинные серебряные монеты. Обнаруживались и вовсе мелкие пропажи – стираные рубашки, латаные сапоги. Но кому и зачем это потребовалось? Был нэп, магазины ломились от обилия разных товаров. Очевидно, бандиты хватали впопыхах что попадет под руку.

Однако через два дня выяснилось, что преступники взяли не только «Смит-Вессон», из которого отстреливался боевой парнишка, но и еще два револьвера – наган и «Стейер», принадлежавшие курсанту Изотову, бывшему чекисту из Красноярска.