Векша

Вышли наверх - солнце ослепило, заслезились глаза. Смахнул Векша слезу - ладья их в широком заливе колышется. Судов вокруг множество, и не сосчитать, еще никогда столько не видел. Людей на берегу видимо-невидимо. Город большой на горе раскинулся. Дома белые, кровли золотом сияют.

- Царьград! Царьград! - узнали гребцы, побывавшие здесь со своими гостями раньше.

Сбились в кучу, зорко в берег вглядываются.

- Неужели Греччина?! - не верилось Векше.

- Она, она...- подтвердил Сынко.

Затеплилась у Векши надежда: ведь русские гости уже, наверное, тут, может, удастся с их помощью из плена освободиться. Хотел было расспросить Сынка, как и где искать своих. Но надсмотрщик уже бичом стегает, сгоняет в челн.

Как только уселись, погребли от пристани в тихую заводь. Заперли их там в каменном подземелье.

- Вот если бы дать знать нашим, где мы, - сказал Векша.

- Как же ты дашь из этого поруба каменного?

- Не вечно же здесь будем сидеть, когда-нибудь да выведут. Вот тогда...

- Вывести-то выведут, но куда...- сокрушенно покачал головой Сынко. Или цепями к ладье прикуют, или под землю пошлют камень долбить... Не отпустят по-доброму нас ромеи. Хоть и есть между ними и Русью уговор, чтобы возвращать пленных людей домой, да ромеи все равно сокрывают наших, - правды у них столько, сколько у жабы перьев.

- Я все равно домой сбегу! - решительно заявил Векша.- Куда бы меня ни загнали!

- А чего ж, были такие, что убегали. Тебе, может, и удастся. Ты молод, здоров, не то что я...- горько вздохнул Сынко.- Меня если и выкупит гость снова, то радости в том мало. Навеки уже его рабом стану. Только и того, что дома погибну, а не на чужбине...

Залегло длительное молчание. Первым нарушил его Сынко. Он положил руку Векше на плечо, сказал: - Не следует нам так печалиться; сказано же - печаль сорочки не дает.

Нужно думать, как вырваться отсюда. Если повезет кому-нибудь из нас, ищите своих в Царьграде возле церкви СВЯТОРО Мамы. Там всегда наши гости останавливаются. Ромеи дают им жилье, харч, а когда приходит время отплывать домой, то еще и ветрила да укоти (якорь)для ладей.

- И все это задаром? - удивился Векша.- Тогда чего же гости так злы на ромеев, все их хулят?..

- Эге, "задаром"... Дали бы они, если бы их не заставил князь Олег, когда стал со своею дружиною под Царевым городом. Они рады бы и совсем не пустить наших к себе на торг, но ведь это не в их силах... Полсвета уже цари ромейские держат в покорстве, а вот Руси боятся...

- А если гостей наших не будет в Царьграде, куда тогда можно податься?

- Было такое, что кое-кто убегал в Болгарию, а то дожидался гостей на Дунае у моря. Но там, говорят, трудно горы высокие перейти, надо тропки знать. Стоят они, горы, на самом краю земли ромейской. Перейдешь их - и уже Болгария...

Корсунцы дали пленникам отдохнуть, пока у них поджили на руках волдыри, натертые веслами, и повели куда-то по дороге, мощенной камнем.

Навстречу неслись красивые колесницы, накрытые от солнца навесами. Всюду люди в пестрых одеждах сновали. По сторонам дороги - дома, густо деревьями обсаженные.

Подошли к стене такой высокой, что пятеро должны были друг другу на плечи встать, чтобы через нее заглянуть. У ворот стража в шлемах с гребнями, в кольчугах, наколенниках булатных, со щитами круглыми и секирами длинными.

Корсунцы сказали что-то страже, она раскрыла ворота, пропустила всех. Двор широкий, как поле, стенами обнесенный. В нем люди ратные, конные и пешие, рядами стоят. По сторонам хоромы длинные. За хоромами роща густая, в ней просвечивает золотой купол большого терема.

Оставили корсунцы пленников с надсмотрщиками во дворе, сами в хоромы пошли. Побыли там долгонько и вернулись с двумя мужчинами: один еще молодой, но уже тучный, в длинном красном одеянии, другой - старичок хцлый, с перекошенными плечами, в штанах узких полосатых и в сорочке белой.

Тучный подошел к пленникам, окинул их свысока сердитым взглядом, стал выбирать. На кого укажет пальцем в золотых перстнях, в того старичок так и вопьется, как клещ: щупает со всех сторон, мускулы на руках и ногах пробует, рот велит раскрыть, на зубы смотрит, пройтись заставит и что-то потом скажет тучному. А тот молча кивнет головой - и пленника отводят в сторону.

Векшу разглядывали всех дольше. Велели камень поднять большой и бегать с ним по двору. Тучный даже собственноручно его пощупал.

Когда всех осмотрели, корсунцы с тучным пошли в одну сторону, а Векшу старик повел в другую.

Глядит Векша - жилье светлое, опрятное, но пустое. Один лишь стол каменный на лапах когтистых посредине стоит да скамья рядом. В углу, на золотом полотне, глазастый человек с бородкой нарисованный. Ну как живой! Одну руку к груди приложил, сжав три пальца, в другой рушничок белый держит, а на том рушничке что-то начертано черной водой. А перед тем человеком огонек в крыночке стеклянной горит.

Сел старичок на скамью и начал что-то приветливо говорить. Но Векша ничего понять не мог. Когда же старичок произнес "рус", юноша даже вздрогнул, услышав родное слово.

- Да, русич, - подтвердил.- Из древлянского племени.