Вектор атаки

– Это как сказать, – обнаружил свое присутствие ефрейтор Бангатахх, доселе безмолвствовавший. – Сострадательный мичману этелекх попался. Мог бы единым пальчиком шевельнуть, и отдыхал бы уже наш начальник, вкопать его в грунт стоймя, мать его девственница, в Воинских чертогах Стихий. А так он посидит у стеночки, как набивная кукла, и вскорости оклемается.

– Этелекхи так не делают, – сказал рядовой. – Могут, но не делают.

– А ты сделал бы? – спросил сержант с обычным своим весельем.

– Конечно, – отвечал рядовой. – Сколько раз попадется мне этелекх на узкой тропинке, столько раз и завалю гада.

– Странный ты, Юлфа, – заметил сержант. – Не могу тебя раскусить.

– И не нужно, янрирр сержант. Я вам не орех, чтобы меня раскусывать.

– Я думал, ты бахвалишься… что, мол, начнешь валить этелекхов пачками, то-се… Теперь вижу, не врешь. Можно на тебя положиться. Если это и есть твоя высокая логика, меня устраивает… Из какого ты отдела?

– Не понимаю, о чем речь, янрирр сержант.

– Ладно, расслабься, ты так и должен говорить. Я и сам так говорю, когда спрашивают. Но ведь не рядовой, я полагаю?

– Я рядовой, янрирр сержант, а вы сержант, янрирр сержант. Давайте на том и остановимся.

– Ну давай, – хохотнул Аунгу. – Только во благовременье, если вдруг окажется, что ты старше меня по роду и званию, чтобы без обид…

– Катафалк вызвали? – негромко спросил ефрейтор Бангатахх.

– Уже в пути.

– Куда его потом?

– Для порядка попытаются допросить. Поймут, что напрасно тратят время. – Сержант снова засмеялся. – А потом… кто знает? Может быть, к своим, на Троктарк. А может быть, для таких, как он, специальная зона предусмотрена.

– Как бы он не очухался раньше, чем приедут.

«О ком это? – подумал Нунгатау. – Обо мне или об этелекхе? Ну как он может очухаться после такой чувствительной дозы местного гостеприимства… А мне катафалк и вовсе ни к чему: я еще немножко полежу, пока гадские мурашки внутри меня совершенно угомонятся, а потом встану и погоню эту хитрую братию пинками вдогонец за келументари. И если вдруг выяснится, что у них на нашу миссию какие-то свои, особенные планы, то я эти планы живо приведу в полное соответствие с моими собственными. А кому из этих трепаных магистров убойных наук не понравится, так выбор будет небольшой: либо смириться и подчиняться, либо разряд между глаз, и пускай потом их начальство присылает катафалки пачками…»

Вдруг образовавшийся сквознячок принес прохладу и свежесть. Помещение наполнилось голосами, а небогатый предвечерний свет, пробивавшийся сквозь узкие окна-бойницы под самым потолком, окончательно померк.

– Патрульные, в грунт их по уши, мать их распутница, – процедил сквозь зубы сержант Аунгу. – Кто вызвал?!

– Никто, – откликнулся рядовой Юлфедкерк. – Получили сигнал с мониторов и прибыли. Видите, повсюду камеры слежения натыканы.

Ефрейтор негромко, но очень забористо выругался.

– Бросить оружие! – послышался свирепый командный рык. – Пять шагов к стене, опуститься на колени, руки положить на затылок и не вякать без прямо заданного вопроса!

Те же и Гайрон

Гатаанн Гайрон, дипломатический представитель Лиловой Руки Эхайнора в метрополии Федерации, вернулся с прогулки в прекрасном расположении духа. С просторного клетчатого дождевика стекала вода, непокрытые волосы были влажны: в Лимерике в это время дня всегда моросил дождик. Так здесь было заведено – не то каким-то неведомым синоптическим расписанием, не то традицией. Прогулки под дождем тоже были его маленьким личным ритуалом. Гайрон обожал ритуалы: эхайн до мозга костей, он воспринимал их как самый простой способ внести гармонию и ясность в хаотичность бытия, дабы тем самым сообщить ему хотя бы видимость порядка. И никогда не упускал случая превратить собственные устоявшиеся привычки в традиции.

Он сразу заметил, что кованые ворота ограды были открыты, и пожурил себя за рассеянность. Но уже пересекая небольшой палисадник по гравийной дорожке между низко подстриженных кустов барбариса, почувствовал чужое присутствие. Чужой эмоциональный фон. Нельзя сказать, чтобы его это не насторожило. Все же он был на Земле, среди людей, а люди всегда отличались особо трепетным отношением к персональным правам. Вторжение в чужое личное пространство без церемоний и позволений было чем-то из ряда вон выходящим… хотя, с другой стороны, само понятие «личного пространства» трактовалось весьма широко. Сбавив шаг, Гайрон прикинул, не следовало ли ему поставить в известность своего куратора в резиденции дипломатической миссии. Повод к тому мог быть довольно серьезный. В пределах любой из Рук Эхайнора это означало бы прямую угрозу, за которой могло последовать что угодно, от ареста с агрессивным допросом и неизбежной высылкой до попытки физического устранения.

Но никак не на Земле. Здесь это было невозможно. Даже если принять во внимание местную пословицу о том, что тихие воды текут в глубине.