Вектор Чернобыля

— Все равно новичок ты, — не соглашался Сиплый, — Только новички не знают, кто они такие и зачем пришли в Зону. Понимаешь, сталкер — это не профессия, не род деятельности, это — судьба, звание, которое надо заслужить. То, что ты ходишь в Зону, еще не делает тебя сталкером. Конечно, ты спросишь, почему многие вокруг называют ходоков в Зону сталкерами. Во-первых, из-за того, что в Зоне большинство, так сказать, народу составляют сталкеры. Во-вторых, так уже просто принято. Приелось, и ничем это уже не выведешь. Ну а в-третьих… В-третьих, потому что так за Периметром называют людей, идущих в Зону. Неважно кого. Даже ликвидаторов первой аварии на ЧАЭС тоже стали называть сталкерами. Но это не правильно. Сталкер это призвание, это тот путь, который выбираешь ты сам. Стать сталкером, настоящим сталкером в чистом смысле этого слова — значит жить по особым, неписанным законам. Сталкер это прежде всего человек. Быть сталкером в Зоне — это значит оставаться человеком в нечеловеческих условиях.

— Ну и развел ты философию!

— Никакая это не философия! Это смысл, который не до каждого доходит. Но дойдет со временем, когда хоть немного Зону потопчешь…,-сказал Сиплый и затянулся сигареткой. Потом продолжил уже в совсем другой манере:

— Ты говоришь, что уже бывал в Зоне. На полного баклана ты непохож: и снаряга у тебя неплохая (новичку такую не достать), и оружие хоть и не самое лучшее, но вполне добротное, и держишься ты уверенно, не шугаешься каждого шороха и не оборачиваешься поминутно. Из тебя мог бы выйти неплохой сталкер. Я тут перетер о тебе с Доктором, ты уж извини. Просто в этой ходке мы потеряли Варнаву, пусть ему хорошо лежится, а втроем теперь нам ходить тяжелее будет. Нам нужен еще один человек. Доктор о тебе хорошо отзывался, только сказал, что сталкер из тебя никакой. Если захочешь с нами пойти, то мы будем только рады. Жизни научим, опыта поднаберешься, да и вчетвером все-таки безопаснее, чем в одиночку. Я бы на твоем месте не стал отказываться.

— А я и не отказываюсь, — ответил я. — сам прекрасно знаю, что одному мне тяжко будет и что по Зоне один я ходить не смогу. Не вечно же мне у Доктора нахлебничать!

— Дело говоришь, Медведь! Сейчас я тебя с остальными познакомлю. Понравишься ребятам — считай, что ты свой в команде. Между прочим, в Зоне просто так, с бухты-барахты, никому не доверяют. Это ты спасибо Доктору скажи, что дал тебе такую рекомендацию. Он здорово в людях разбирается.

Сиплый познакомил меня с двумя своими товарищами — Молчуном и Вахтангом. Молчун был действительно молчаливым мужиком с хмурым взглядом водянистых глаз и седоватыми волосами. Вахтанг, вопреки моим представлениям, был братом-славянином и изъяснялся с заметным украинским акцентом, а иногда и вообще переходил на «ридну мову».

После недолгого разговора Сиплый отвел своих ребят в сторону. Понятное дело, совещаться. Ладно. Нехай совещаются. Сиплый повернулся ко мне и сказал:

— Медведь! Иди-ка сюда.

Я послушно подошел к сталкерам. Честно говоря, я, уже довольно-таки бывалый человек, чувствовал себя, наверное, как октябренок, которого принимают в пионеры. Не могу сказать точно. Я никогда не был ни октябренком, ни пионером. К моменту моего появления на свет огромная Советская Империя доживала свои последние дни.

— Мы тут с ребятами посовещались и решили принять тебя… ну… в качестве… эээ… стажера в наш отряд, — сказал Сиплый.

— Ну, Медведко, — улыбнулся мне Вахтанг, — будешь теперича жить, як сталкер.

— Верно. Подлечимся мы, и пойдем дальше. Вот тебе и будет первая ходка, своеобразное посвящение в сталкеры, — подтвердил Сиплый.

* * *

Я и мои новые товарищи сидели, так сказать, «на завалинке» дома Доктора. Сам Доктор отлучился куда-то по своим делам. Мне показалось, что он на меня обиделся. Наверное, ему очень не хотелось терять такого образованного, в какой-то степени, помощника и знатока аномалий и артефактов, как я. Обиды обидами, а мне отсюда как-то выбираться надо. И выбраться я смогу только со сталкерами. А Доктору я вроде ничего не должен. Свет я ему наладил, с изучением нашего «генератора» тоже помог, так что вроде бы как я с ним за лечение расплатился.

От этих мыслей меня отвлек Вахтанг, травивший очередной анекдот:

— Идет, значит, зомби по лису. Корзинку, тобто, зафатыв. Увроде как пирожочки несет. Идет, идет и вдруг его наизнанку выворачивает. А контролир, энтот, значит, в кустах сидит, бачит и кажет: «Вот тоби и червона шапочка приперлося!»

Я и Сиплый засмеялись так, что чуть животы не полопались. Вот только Молчун сидел хмурый. Глядя на нас с Сиплым, он впервые за все время моего с ним недолгого знакомства заговорил:

— А ведь Варнава так и погиб… Вляпался в «изнанку».

Хорошее настроение как рукой сняло. Я, конечно, слышал об аномалии «изнанка», но никогда ее не изучал. Я вдруг представил, как человека выворачивает наизнанку. Мне стало дурно. Чтобы как-то разрядить обстановку, я спросил Сиплого:

— А как вообще случилось, что Варнава туда попал?

— Ну, как это… Да просто тошно мне об этом рассказывать, понимаешь?