Векы барбат

Она отвернулась от Зауэрс и посмотрела в холодные пепельно-серые глаза мужчины, напомнившие ей о зимнем небе над суровыми горами вокруг ее деревни. Неприступные, непоколебимые горы, которые некогда вознеслись над поверхностью земли в потоках рыжей и красной магмы и устремились к снежным тучам, подобно сталагмитам пронзили серо-голубую высь и в конце концов подчинили небеса почве, скальным породам и деревьям, способным выжить в суровом климате. Горы — свидетели древних катастроф. Они существовали до нее, и до ее бабушки, и до ее прапрапрапрабабки…

В конце коридора прозвенел звонок, заставив Ниту вздрогнуть. Украдкой она оглядела окружавшую ее стерильную комнату, единственным украшением которой был мертвый блеск нержавеющей стали, единственным признаком жизни — трупная белизна. Нет, совсем не похоже на горы. Здесь у нее почти не было сил; Нита опустила взгляд на колени, на скованные запястья и маленькие бледные руки, которые она стиснула так, словно им больше не за что было ухватиться, не во что вцепиться, и только сжав их между собой, можно было удержать душу в теле.

— Мы здесь не ради юридических формальностей, — седой мужчина, чье имя она не расслышала, подчеркнул успокаивающий тон своих слов легкой улыбкой. Но Нита знала: оба сидящих с ней в комнате человека считают ее не только виновной, но и сумасшедшей. Неизлечимо сумасшедшей. Тут уж ничего не поделаешь. Буник верила, что чужую точку зрения нельзя изменить словами — только действиями. «Доверяй только тому, что можно пощупать, понюхать или попробовать на вкус», — говорила она. — «В чужую голову ты не залезешь».

— Вас зовут Луминита, верно?

— Все называют меня Нита.

— Да, уменьшительная форма. Очень мило. Что означает «Луминита»? Что-то связанное со светом?

— С румынского это переводится как «маленький свет».

— То есть, яркая личность?

— Да. А также тот, кто освещает путь остальным.

— Светоч.

Нита с тоской вспомнила свою буник. Женщина, в честь которой ее назвали, которая заменила ей целый мир, теперь была мертва, и эта мысль ржавым ножом пронзила сердце. Юной Ните буник, с ее коричневым лицом, сморщенным, как побитые внезапными морозами балтийские фрукты, с волосами белыми, как снег или гусиный пух, с повязанной вокруг головы косынкой, чей багровый цвет напоминал о растущем во влажных низинах дербеннике, всегда казалась старой. Но ее улыбка старой не была. Улыбка освещала мудрые ласковые глаза, сглаживала морщинки вокруг рта и делала буник молодой, как сама Нита. Словно они были сестрами. Иногда Нита думала, что они и были сестрами, даже больше чем сестрами, полными копиями друг друга. В детстве ей хотелось вырасти и стать такой же, как буник.

— Что вы на это скажете?

Видения прошлого рассеялись, возвращая Ниту к реальности. Мужчина что-то говорил, но Нита не понимала, о чем ее спрашивают.

— Извините. Не могли бы вы повторить вопрос? — сказала она.

— Проснись! — раздраженно бросила Зауэрс.

Мужчина мягко ответил:

— Я спросил, не можем ли мы начать с самого начала. Не согласитесь ли вы рассказать мне, как вы оказались в Бухаресте.

Нита была уверена, что мужчина прочел ее дело и знал о ней все, что только удалось выведать суду и врачам. Она не понимала, зачем ему нужен ее рассказ.

Она уже собралась спросить его об этом, но тут вмешалась Зауэрс:

— Комплетат!

Нита решила, что подчиниться и в самом деле будет проще всего. Когда все это закончится, она вернется в тошнотно-зеленую камеру, которую в этом маленьком приюте называли ее комнатой, и погрузится в свой внутренний мир, куда посторонним нет ходу.

— Если позволите, я буду задавать вопросы, — предложил мужчина. — Возможно, так будет проще. Зачем вы приехали в Бухарест?

— Чтобы пойти учиться.

Она видела, что он пытается вспомнить информацию из ее дела:

— Если не ошибаюсь, учились вы очень хорошо. Даже превосходно.

— Да. У меня были отличные оценки.

Он улыбнулся:

— Девушки из маленьких горных деревушек нечасто поступают в университет.

— Я занималась с моей бабушкой. Она научила меня читать на трех языках и познакомила с цифрами. Она хотела, чтобы я была современной и хорошо образованной.

— Должно быть, бабушка гордилась вами, когда вы получили стипендию.

— Да. Вся деревня гордилась мной.

— Понятно. Значит, вы приехали сюда, чтобы поступить в университет.

— Нет. Сначала надо было получить среднее образование. Потом меня приняли в университет.

— Понятно.

Ей стало интересно, что именно ему понятно. Сизые глаза ровным счетом ничего не выражали. Он понял, какая бывает жизнь? Какой была ее жизнь? Смог ли он почувствовать столкновение миров? В этом она сомневалась.

— Вам нравилось учиться?

— Да.

— У вас были друзья?

— Да. Несколько, — больше она ничего не сказала, но он ждал, и ей пришлось заполнить повисшее между ними молчание. — У меня было две подруги, Магда и Аня, и приятель, Тома. Мы вместе ходили в кофейни и клубы. Слушали музыку, танцевали, много болтали… Больше, чем я привыкла.