Веласкес

В последнее время он работал над несколькими картинами на религиозные сюжеты. В этом не было, конечно же, ничего случайного. Фанатически настроенное духовенство еще со времен угрюмого доминиканца Томаса Торквемады[19] распространило свое могущество на все области жизни. Религиозные мотивы навязывались художникам свыше. Наиболее выдающимся церковь делала заказы. Менее значительные, боясь ее гнева, сами писали на евангельские сюжеты. На родине дона Диего духовенство составляло почти четверть всего населения. Девять тысяч монастырей, разбросанных по всей стране, соперничая, приумножали свои богатства во славу веры. Подозрительный глаз защитников веры проникал повсюду. В Триане, предместье Севильи, начиная с 1481 года регулярно проводил свои заседания инквизиционный суд. Бдительный контроль церкви чувствовался во всем.

В этой атмосфере вечного подозрения в ереси взрастало испанское искусство.

Было только два предмета, которые оставались вне подозрения церкви, — католическая религия и природа. Испанские живописцы вынуждены были в них находить свое утешение. Потому в Испании, как нигде в другой стране, множество полотен на евангельские сюжеты написаны кистью, художников, чьи имена составляют мировую известность.

У Веласкеса были и свои причины к тому, чтобы взяться за религиозные сюжеты. К этому всемерно побуждал его Пачеко, который с 1618 года стал в Севилье цензором по церковной живописи.

Было еще одно, что натолкнуло дона Диего на мысль написать мадонну.

В воскресенье 18 мая 1619 года в церкви, где венчали молодого маэстро, была крещена его первая дочь Франциска. Наблюдая дома, как молодая мать бережно пеленает свое дитя, как, положив на колени, любуется своим чадом, художник невольно вспоминал мадонну. Мать страдальца Христа, с хрупкой талией девочки-подростка, с руками труженицы, вот так же растила, лелеяла свое детище. Разве не достойна она быть воспетой?

Такой он и изобразил ее на полотне, как представлял себе, — юной андалузской девушкой — не столько красивой, сколько обаятельной.

Едва кончив «Непорочное зачатие», Веласкес уже приступил к новой картине о мадонне — «Поклонение волхвов». Он поставил перед собой задачу и здесь обойти утомляющую красоту, не существующую в жизни, сделать так, чтобы в его картине она уступила место природным формам, а святые обрели черты живых людей. Ему хотелось написать на возвышенный сюжет нечто, что стерло бы искусственные границы между религиозной живописью и светской.

Свои первые эскизы дон Диего не показывал никому. Даже слуге, помогавшему ему в работе, не удалось взглянуть на них краешком глаза. Диего пригласил в мастерскую несколько человек, из тех, кто часто посещал погребок старого Родриго, и написал с них грубоватые фигуры «высоких гостей» Марии. Когда картина была почти окончена, художник показал ее донье Хуане.

— Бог мой, Диего, не гневай небо! — отозвалась она, взглянув на полотно. — Уж очень земная твоя мадонна!

Но маэстро хотел слышать иное.

— Скажи, что ты чувствуешь при взгляде на это полотно?

Привыкшая к таким вопросам в доме отца, неплохо разбиравшаяся в живописи, донья Хуана ответила:

— Ты изобразил вечер или даже ночь. Молодая мать взяла в руки своего первенца — ибо так нежно, с таким благоговением можно держать лишь первого ребенка. Вся она — воплощение великой материнской любвя. Крепки и уверенны руки матери, она сумеет постоять за дитя. Она немного смущена вниманием, которое оказали ей волхвы, но вместе с тем полна достоинства, как каждая мать… Это гимн материнству…

Донья Хуана запнулась, не договорив, встретившись с восторженным взглядом мужа.

— Ты самая прекрасная из женщин Испании, дорогая! Ты правильно поняла все, спасибо тебе.

Дон Пачеко на сей раз был сдержан. Правда, таланту прощается многое, но все же, виданное ли дело, написать заказ церкви в духе бодегонес! С пристрастным вниманием рассматривал он и новую картину Веласкеса «Христос в доме Марфы и Марии». На переднем плане картины стол, на столе — кувшин, живописно устроились на тарелке четыре рыбины: Еще тарелочка с двумя яйцами. Слева, у стола, — две женщииы, молодая и старая, занятые приготовлением еды. Одна толчет специи в медной ступке, другая тем временем что-то ей говорит, очевидно, поучает. В правом углу полотна дверь, сквозь которую видно светлое помещение. Там Христос, сидящий в кресле, беседует с Марией и Марфой.