Веление долга

Мы разошлись и по приказу командира встретились над центром аэродрома. Начался бой, бой с перегрузками, со взаимным стремлением победить, с той неуступчивостью, которая характерна для каждого советского истребителя. Тактика начальника штаба состояла в проведении ряда отточенных фигур высшего пилотажа, позволяющих зафиксировать успех. Я мог в этом посостязаться с ним - ведь за моими плечами уже была большая школа. Однако смогу ли я соревноваться в перегрузках с физически сильным начальником штаба? Нет, надо действовать иначе. В режиме набора высоты рванулся я за «противником». Подполковник попытался оторваться. Это ему не удалось. Он старался выйти из-под пушек, но не смог.

Начальник штаба полка был удивлен и, пожалуй, немного расстроен.

- Разве это бой? - говорил он, когда мы оставили машины. - Вцепился в хвост, как собака в штанину, и не отпускает. Надо, чтобы красиво…

- А по-моему, - ответил я, - дело не в том, чтобы красиво. Главное - победить противника.

- Правильно! - сказал Голубев, уже сбивший тридцать девять вражеских самолетов. - Блеск - дело парадное, а у нас война…

Помолчав, командир полка сказал убежденно:

- Ты подготовлен к бою, Леонид Георгиевич.

Как ждал я этих слов!… С той минуты, когда Романенко тепло, но в то же время и твердо приказал мне сесть в самолет, идущий в Алма-Ату, и до этого дня не покидала меня мысль о возвращении в строй. И вот - цель достигнута.

В группе с несколькими молодыми летчиками перед линейкой истребителей, под знаменем с портретом великого Ленина, повторяю я за командиром слова гвардейской клятвы.

- Родина, слушай нас! - говорит Голубев. [57]

- Родина, слушай нас! - повторяем мы. - Сегодня мы приносим тебе святую клятву на верность, сегодня мы клянемся тебе еще беспощаднее и яростнее бить врага, неустанно прославлять грозную силу советского оружия…

…Я лечу в бой. Мне доверена охрана кораблей, идущих в Балтийское море, и в ушах еще звенят чеканные слова гвардейской клятвы:

«Родина! Пока наши руки держат штурвал самолета, пока глаза видят землю, пока в нашей груди бьется сердце и в жилах течет кровь, мы будем драться, громить, истреблять фашистских зверей, не зная страха, не ведая жалости, презирая смерть, во имя полной и окончательной победы над фашизмом».

…Нам приказали не отходить далеко от назначенного района. Однако когда в воздухе появились немецкие истребители, мы сразу пошли им навстречу. Расстояние стремительно сокращалось. Забилось сердце от нетерпения, от жажды боя. Противник попался опытный и упорный: он не отворачивал до тех пор, пока не ощутил реальную угрозу столкновения. В тот миг, когда он отвернул, я открыл огонь. Фашист быстро повернул назад.

Прекрасный самолет был в моих руках! Высоту он набирал лучше любого фашистского истребителя, что позволяло навязывать врагу свою волю, быстро занимать выгодную позицию для удара. Можно было догнать врага, но мы не ушли от кораблей, - приказ, дисциплина требовали этого.

А потом - задание за заданием, и одно из наиболее сложных - полеты на разведку.

Служил в полку Сильвестр Бычков. За короткий срок он проявил себя бесстрашным мастером воздушного боя. И была у него еще одна профессия - воздушный разведчик. Самые дальние аэродромы врага исследовал этот славный летчик, иногда возвращался почти с сухими бензобаками. Часто разведку он начинал или заканчивал боем, поэтому на сопровождение Бычкова выделялись лучшие летчики.

Бычков молод. Когда я командовал эскадрильей, он у нас служил шофером и только мечтал пойти в летную [58] школу. Его мечта осуществилась. При поддержке товарищей он стал одним из лучших летчиков. И мне было приятно, когда в один из полетов на разведку он попросил послать для его прикрытия именно меня.

Мы взлетели. На небе ни одного облачка. Уже за много километров противник знал о нашем приближении. Но, видимо, гитлеровцы не думали, что в этот ясный, солнечный день разведчики решатся идти в глубокий тыл. Меняя курс и высоту, всячески вводя в заблуждение вражеские посты наблюдения, мы приближались к цели полета - большому фашистскому аэродрому. Несколько раз нас обстреляли, но, применив противозенитный маневр, мы вышли из зоны огня. А вот впереди и аэродром. Охраняющие его батареи открыли огонь. Шапки разрывов все ближе.

С восхищением слежу за действиями Бычкова. Наши самолеты в сплошных разрывах, а он, выйдя на последнюю прямую, летит, как стрела, через центр авиационной базы. Вспоминаю слова клятвы: «Гвардеец может умереть, но должен победить». Радостно идти в бой с такими товарищами. Мне кажется, снаряд попал в его машину, но нет, он продолжает идти вперед, а я, осматриваясь, слежу за воздухом, чтобы в любую минуту отбить нападение «фокке-вульфов» на Бычкова. Когда мы на высоте тысячи пятисот метров завершили фотографирование, внизу на земле появились струйки пыли: это взлетали фашистские истребители. Но поздно. Мы возвращаемся домой.

В штабе ВВС, дешифровав пленку, приняли решение: нанести штурмовой удар по базе врага.