Веления Космоса

На нашем земном уровне мы имеем дело с двумя типами, если можно так сказать, свобод - высокой и не являющейся высокой. Каждая из них имеет свой источник происхождения. «Самая высокая свобода, - сказано в одной из книг Живой Этики, - может быть осознана в Мире Надземном, где законы понимаются, как прекрасная непреложность» [130]. Подобное осознание свободы в нашем мире существует у человека в духовной, внутренней сфере, связанной с Высшим. Или, как говорит Н.А.Бердяев, с небесным. Свобода второго типа реализуется или осознается во внешних обстоятельствах, связанных с материальной, земной стороной существования человечества. Взаимодействие той и другой свободы, носящее по ряду причин крайне противоречивый характер, и есть один из важнейших устоев самого исторического процесса, его философская наполненность.

«Свобода драгоценна, как охранение личности, - утверждают Учителя, - как индивидуализация привлеченных энергий. Но именно свобода является самым извращенным понятием. Вместо нее жизнь наполняется тиранией и рабством, именно свойствами, исключающими сотрудничество и почитание личности; так некоторые умудряются составить существование свое исключительно из особого соединения тирании и рабства. Конечно, люди твердят о свободе, даже не зная особенных качеств ее. Утверждение свободы будет в них возвышением сознания. Усиленные поиски свободы показывают, что дух в потенциале своем стремится к новым восхождениям, но никто не сказал ему, как обращаться с этим сокровищем» [131].

В этом небольшом фрагменте точно обрисован противоречивый процесс осознания свободы, в которой действуют тесно связанные между собой начала духа и материи. В земном мире необходимости существует свобода выбора, качество реализации которого зависит от уровня сознания выбирающего то или другое. В энергетическом пространстве этого выбора и возникают те искажения, о которых сказано в приведенном выше фрагменте.

«К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти: но любовью служите друг другу… Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом» [132], - сказано в Евангелии. Эти мудрые слова Апостола Павла как нельзя лучше освещают смысл Учения Христа, который для разрешения противоречий во взаимодействии свободы небесной и земной ввел такую категорию, как любовь к ближнему - мощнейший энергетический принцип, без которого не может действовать космическая эволюция. И если мы сейчас вернемся в мрачное подземелье, где Великий инквизитор произносит монолог перед человеком, назвавшимся Христом, и пытается разрешить по-своему главный вопрос истории, вопрос о свободе, мы еще раз убедимся в гениальности русского писателя Ф. М. Достоевского. Помните, как легко и непринужденно Великий инквизитор подменяет небесную свободу духа, о которой говорил в своем учении Христос, свободой земной необходимости, чтобы оправдать тиранию и насилие инквизиции. И эта подмена уводит его самого от служения Богу и бросает в объятия дьявола. Он делает свой выбор между Светом и тьмой, не выдерживая давления земной материи. И созвучны тому, что происходило в подземелье, слова, которые мы читаем в Живой Этике: «Конечно, на высших планах легко духу устремляться, но низший земной полюс утверждается как решающий путь. Только там, где Свет и тьма сражаются, может дух явить свободный выбор» [133].

Великий инквизитор подменяет не только небесную свободу духа земной необходимостью, он подменяет Свет тьмой, приписывая последней функции Света. Этим деянием инквизитора Достоевский предсказал развитие исторического процесса в XX веке.

Помните? «Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено и кончено крепко. Ты не веришь, что кончено крепко? Ты смотришь на меня кротко и не удостаиваешь меня даже негодования? Но знай, что теперь и именно ныне эти люди уверены более, чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль ты желал, такой свободы?..

Ибо теперь только стало возможным помыслить в первый раз о счастии людей… Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь, как детскую игру, с детскими песнями, хором, невинными плясками…

И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей — все судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весельем и радостью».

Но история знает и иные подмены земного мира необходимости небесным или так называемым царством Божьим. Были и другие названия у этого царства, но от этого суть самого исторического рукотворчества не менялась. Обе подмены или искажения имели совершенно одинаковые результаты, как будто отразились друг в друге.