Велес

«Добровольно и с песней», — мысленно покачал головой Александр, вспомнив старый анекдот про кошку и горчицу. Очень уж ему носитель напоминал бедную животинку. «Ничего, устрою я тебе ночью явление истинного бога, а там, либо добровольно поможешь, либо посидишь в затянувшемся келнориме, пока тело себе другое не выращу», — решил Александр.

Примечание к части

xbnfntkm13, бечено

Глава 7

Колояр пребывал в глубокой медитации, заменяющий джафа сон келнорим был всеобъемлющ и покоен. Завтра ночью для него начнется служение истинным богам. Он принял это легко и без внутренних терзаний. Теперь Колояр нашел объяснение тому подобию снов, понял смысл тех смутных образов, неясных видений и шепота со странными ощущения, которые появились у него после удара молнией. «Это истинные боги говорили со мной», — осознал Колояр.

Впрочем, все это играло для него куда меньшее значение. Василиса, любимая, та, на ком он собирался жениться и с кем растить детей — вот ради чего он собирался стать шолвой в глазах братьев. Молодой воин недолго был в смятении и полнейшем отчаянии. «Они поймут, увидят свет истинных богов и отринут морок демонов», — сказал себе Колояр и на этом успокоился и перестал сомневаться.

Внезапно ощущение медленного погружения в бездонный колодец, растворение в черных водах пустоты, сменилось чувством падения. Он испугался, попытался открыть глаза, очнуться, но трясина не отпускала, он оказался в чем-то сродни болоту, которое потянуло его вглубь. Колояр рванулся, задергался, попытался освободиться, но он сражался со стихией. Осознание последнего пришло мгновенно и подавило волю. Колояр замер, сдался, сжался в комочек, затрясся и завыл от ужаса, летя куда-то в ничто и сам становясь им. Мысли спутались, замелькали видения и образы, сознание Колояра начало рассыпаться на мириады осколков, он понимал, что обречен, понимал, что ничего не может сделать, но тут его разума коснулся лучик света, порожденный далекой и мимолетной вспышкой молнии. Он пробился через пустоту тьмы. Он соединил осколки сознания, Колояру почудился совершенно неразборчивый голос, и его пронзила мысль: «Истинный бог».

Колояр принялся молиться. Жарко. Истово. И это придало сил, он смог бороться, он не собирался сдаваться, он уподобился попавшему в смолу муравью, обреченный, но все равно сопротивляющийся. Колояр бился, трепыхался, напрягал все силы, тянулся к далекому свету, в какой-то миг до него осталось совсем чуть-чуть, требовался лишь последний рывок и…

Тьма не собиралась расставаться с добычей. Она ожила, зашевелилась, поглотила человека, оплела, словно щупальцами, сдавила и потянула вглубь, в вечное безмолвие пустоты. «Помоги», — прохрипел Колояр меркнущему свету. В гаснущем сознании человека четко отпечаталась разорвавшая тьму вспышка и молния, удивительно похожая на руку.

— Ну здравствуй, воин, — услышал очнувшийся Колояр.

— А? — очумело покрутил он головой. Вокруг была тьма, но иная, похожая на летнюю ночь, принесшая покой и отдохновение после жаркого дня, полного трудов и забот. — Где я? Кто ты? Покажись!

— Люди-люди, — раздался вздох, и Колояр почувствовал, как горят от стыда щеки и уши.

Но пожалеть о собственной несдержанности он не успел. Мигом забыл обо всем, когда вокруг него зажглись звезды, делая тьму еще более схожей с летней ночью. Впрочем, это он отметил краем сознания и позже, так как сейчас во все глаза смотрел на то, как перед ним, из лунного света, соткалась фигура мужчины с книгой в руке. Он был высок и широкоплеч, в простой долгополой мантии, похожей одновременно на туман и бегущую воду, со светящимися глазами, полными спокойной мудрости и понимания, но самое удивительное — лицо. Оно постоянно менялось, текло, становясь то юным и любопытным, то превращаясь в морщинистую маску лежащего в гробу старика. Это пугало, завораживало, отталкивало и привлекало одновременно.

— Велес, — ахнул Колояр и упал на колени. Тот едва заметно улыбнулся. Одобрительно и чуточку лукаво.

— Встань, юный воин, не люблю я этого, — повел он рукой, наполняя душу Колояра ощущением гордости и щенячьего восторга.

Александр изрядно удивился тому, что его приняли за этого бога, то ли мудрости и покровителя странников, то ли провожатого в царство мертвых. Впрочем, для него это не имело особого значения. Он никогда не был силен в древнеславянской и прочей мифологии. А с недавних пор и вовсе был уверен в том, что боги и всякие сказочные колдуны — результат деятельности сородичей. «Зато имя придумывать не придётся. Не Александром Ивановичем же представляться, не поймут-с», — хмыкнул он, убирая книгу за пазуху.