"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ)

— Ну что ты, — Федор обнял ее. «Ты лежи, отдыхай, милая. Только вот что…, - он осекся, но, помолчав, твердо продолжил: «Ежели в ближайшие дни, что случится со мной — ты бери детей и беги подальше куда. Даже и не думай оставаться, поняла?»

— А может случиться? — Феодосия приникла к нему, и Федор вдруг понял, что внутри железа, из коего, мстилось ему, была выкована его жена, есть и слабое что-то — слабое и беззащитное. Казалась она ему сейчас птахой — больной, взъерошенной, что стучится в окно избы посреди зимы — может, и найдется добрый человек, что задаст ей корму.

— Может. Степана не сегодня-завтра к Басманову поведут. Я ж говорил с ним, со Степаном-то, велел ему — раз уж Башкин на него указал, пусть не скрывается, валит все на себя, однако же, мало ли что окольничему, псу смердящему, в голову придет.

Тако же и царь — как узнает он, что исчез Петенька, то в неистовстве будет, — вздохнул Федор и нежно, бережно поцеловал жену. «Ты спи, любовь моя, а то утомилась вконец».

Феодосия послушно закрыла глаза, и, только услышав, как закрывается дверь опочивальни, позволила себе заплакать — тихо, безнадежно, комкая во рту рукав сорочки, что заглушал рыдания.

— Расстроил ты меня, Алексей Данилович, — царь раздраженно отвернулся от окна. «Две бабы, одна из которых при смерти, и пащенок шестилетний — и ты за ними уследить не смог!»

— Говорят стрельцы, — тихо ответил Басманов, — что мальчишка перелез через забор ночью, да и был таков.

— Ровно ты забора того не видел! — желчно сказал царь. «Он же в два человеческих роста, и колья у него сверху заостренные — куда там мальчишке с ним справиться! Ворота не открывали твои стрельцы?»

— Как же можно! — зачастил Басманов, — коли не велено, им было? Во все время вороты заперты держались!

— И не приходил к ним никто? — царь остановился перед Басмановым и посмотрел ему в глаза.

— Да говорят, что никто, — развел руками окольничий. «Если б кто и появился — не пустили бы, приказ на это дело строгий».

— А мать-то что говорит? — царь продолжил ходить кругами по палате.

— Аки волк, — вдруг подумал Басманов, и сам испугался этой мысли.

— Говорит, что проснулась утром, а сына нет, — ответил он государю.

— Пусть сказки свои где-нибудь в другом месте рассказывает, — Иван помолчал. «В округе-то ты спрашивал?»

— Конечно, — Басманов подался вперед. «Баб с детьми видели, а чтоб мальчишка один был — не замечали».

— Ты найди мне его, — протянул государь. «Раз сказал я, что семя их истреблю, так оно и будет — он сорвался на крик и грохнул кулаком по столу.

— Так, — сказал растерянно окольничий, — где ж на Москве найдешь мальчишку шестилетнего?

Можа, околел он уж давно, а можа, куда дальше убег».

— Ну, так и пошли куда дальше! — заорал на него Иван. «В вотчины их пошли, может, его туда вывезли. И Прасковью, стерву эту, поспрашивай строго — знает она что-то, не может не знать. В остроге уж она?»

— Да, и дочка ейная с ней. Та совсем плоха, кончается, — сказал Басманов.

— Чтоб она и вовсе издохла, — пробормотал Иван и добавил. «Но за то, что от Башкина признания добились — хвалю, молодцы вы с Федором Васильевичем. Теперь сведите его с собакой этой, сыном Воронцова, посмотрим, как они изворачиваться-то будут».

— Государь, — робко сказал Басманов. «Федор-то Васильевич, — сродственник он Воронцовым».

— А я князю Старицкому, изменнику, двоюродным братом прихожусь, — язвительно ответил царь. «Сейчас мне голову рубить будешь, али погодишь немного?»

— Да я, — залепетал Басманов, — я, государь, вовсе не….

— К Федору Васильевичу у меня доверия больше, чем к любому другому, понял? — тихо сказал царь. «Если и есть у меня надежный человек, так это боярин Вельяминов».

Басманов ушел, а царь, постояв несколько мгновений у окна, направился в покои Анастасии Романовны.

Царица, в окружении ближних боярынь, вышивала напрестольную пелену в Успенский собор. Шел уже третий месяц, как понесла она, и Анастасия, выполняя обещание, что дала она Богородице, щедро жертвовала на церкви и ставила ослопные свечи.

Дверь широко открылась, и женщина вскинула глаза — на пороге стоял ее муж. По тому, как дергалась у него щека, — едва заметно, — Анастасия поняла, что случилось плохое.

— Все вон отсюда пошли, — грубо сказал Иван Васильевич. Боярыни, бросив пелену, порскнули из опочивальни.

— Что такое? — стараясь, чтобы голос у нее не дрожал, спросила царица.

— А то, что по бабской твоей жалости у Воронцовых с усадьбы мальчишка убег, — еле сдерживаясь, ответил Иван. «Сидели бы они в остроге, не было бы этого».

— Петенька? — ахнула царица. «Ему ж шесть лет всего, что ж ты, Иван, с детьми воюешь?»

— А ты меня не учи, как мне врагов государства уничтожать, — сказал царь, и — Анастасия даже не успела спрятать лицо, — ударил ее.

— Иван, — сказала царица, держась за покрасневшую щеку, — непраздна ж я, что ты делаешь…

— Кабы не твое чрево, сапогами я б тебя поучил, — сквозь зубы сказал царь. «Возомнила о себе невесть что, дрянь, змея!»

Анастасия под градом пощечин молчала, только дергалась у нее голова, и текли быстрые слезы по опухшим щекам.