Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Супруги Вельяминовы негромко в один голос произнесли: «Аминь».

Обняв уже замужнюю дочь, Феодосия устремленные на нее суровые глаза казанского митрополита Германа, что недавно был вызван в Москву по приказанию царя — за то, что с амвона призвал государя покаяться за грехи его.

Муж тронул ее за плечо.

— Хоть и тайное у нас венчание, однако чарку за здоровье молодых не выпить нельзя.

Переведи ему, — кивнул Федор на Дженкинсона.

На Воздвиженке, после того как все поздравили новобрачных, тесть тронул Петю за плечо:

«Пойдем, Петр Михайлович, поговорим, пока мать жену твою собирает».

— Хоть Марфа теперь и жена твоя, однако, ежели государь захочет, ничто его не остановит, будет как и с Марьей вашей.

Петя побледнел.

— Не позволю.

— Ясное дело, что мужу надо смерть принять за честь жены своей, на то он и муж. Однако подумали мы тут с Федосьей и решили, что лучше всего будет Марфу спрятать, хоть на год, пока не уляжется здесь.

— Думал я ее в на Белое море везти.

— Туда и в Новгород соваться вам нельзя, — покачал головой Федор. — Ливония в войне, а в Холмогорах, как туда ваши корабли наладились, людей царских не перечесть, не скроешься от них.

— И куда же нам?

— На восток. К Вассиану, брату Марфушиному старшему, сыну моему, в Чердынский богословский монастырь, он настоятелем теперь там. В мужском монастыре, тем паче в такой дали, жену твою искать не будут, а ежели волосы ей обрезать и в армяк обрядить, от пацаненка не отличишь. — Тесть вдруг помрачнел. — И вот еще что, Петруша, надо тебе о смерти матери твоей рассказать, ино ты не знаешь, что было с ней, а должон.

Отряд государевых людей остановился на развилке.

— Скачите в слободу Александрову, — приказал Матвей помощнику. — Доложите государю, что огнем мы скверну выжгли. Как приеду, сам еще с ним поговорю.

— Скоро ждать вас, Матвей Федорович?

— Да вот с отцом поговорю и вернусь. — Матвей свернул на проселочную дорогу, ведущую к усадьбе Вельяминовых.

— Вот так твоя мать смерть и приняла, — закончил боярин. — После казни повезли ее в монастырь, она по дороге преставилась.

— Где ее схоронили?

— Да кто ж знает, милый ты мой. Ты, ежели уцелеешь, Степану расскажи, что не оставил вам царь могил отеческих.

— Расскажу. — Петя взглянул на боярина и тот поразился — ровно тучей подернулись ясные глаза племянника. — Как нам до Чердыни добираться?

— До самой Чердыни не надо. Как приедете в Ярославль, иди вот к этому человеку, — Вельяминов отдал юноше запечатанную грамоту. — Он вас отправит вниз по реке до Казани, там Марфу ждать будут, а Вассиана я извещу. Тебе там болтаться не след, ты езжай дальше, в Астрахань, там у меня дружок есть, Данило Гребень, мы с ним ханский флот на Волге жгли когда-то, он тебя приютит на зиму. Опять же и теплее там на море-то. Вот тебе для него грамота тоже. Люди это все надежные, не предадут. А весной за Марфой вернешься, и к Белому морю. Все понял? Деньги есть у тебя?

Петя впервые за весь разговор улыбнулся, хоть и вымученной получилась та улыбка.

— Ах да, я и забыл, — не удержался от ехидства Вельяминов. — Я ж дочь за богатого жениха выдал, куда там государю московскому до Петра Воронцова. Я еще от себя добавлю, и не вздумай перечить. Деньгами не швыряйся, там тебе не Лондон и не Москва.

Судаковское золото, кстати, цело оно?

— А как же, в обороте, — ответил Петя, засовывая грамоты в кису, — барыши приносит.

— Ну, оно и хорошо, хоть не бесприданницей Марфа к тебе пришла, — рассмеялся боярин и вдруг посерьезнел. — Вот еще что, Петька, до Казани ты Марфу и пальцем тронуть не смей.

— Это почему еще? — покраснел Воронцов.

— Потому что негоже ей в мужской монастырь с пузом приезжать, дурья твоя башка, — вздохнул Вельяминов.

— Да я могу… — начал Петя.

— Я тоже могу, — прервал его Федор. — На словах все могут, а на деле — бабы все рожают и рожают. Так что, зятек, ты уж потерпи, заберешь Марфу следующей весной, тогда и ночь брачную справите. Меча у тебя нет, конечно?

— Нет, кроме кинжала, нет ничего, — Петя вспомнил тяжесть короткого клинка и предсмертный хрип человека. Его передернуло.

— А ты его в руках держал-то? — Федор снял со стены и достал из ножен свой меч.

Блеснула тяжелая серая сталь.

— Только шпагу, — честно ответил Петя.

— Ну и то хорошо, — улыбнулся Вельяминов. — Хоть знаешь, каким концом колоть. Пошли на конюшню, погоняю тебя перед отъездом, посмотрим, каков ты в бою.

— Вот опись о венчании твоем, — мать аккуратно сложила грамоту вчетверо, — в книжку кладу. Тут и запись о крещении, руки митрополита Макария, с его печатью. Тут и родители твои указаны, и восприемники от купели. Не потеряй, смотри, — Феодосия помолчала, невыносимо болело материнское сердце, готовое прорваться потоком слез. — Там еще, в книжке, я тебе записала, у кого судаковское золото лежит, и что сказать надо, коли забирать его будешь.

Марфа вздохнула, — Петя ж знает про все это, для чего мне?

— Сегодня Петя жив, а завтра нет, — жестко ответила мать. — Всяко бывает, вдруг одна останешься, тогда и попомнишь мои слова.

Дочь молчала, опустив голову.

Феодосия завязала холщовый мешочек с травами.