Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

«Изабелла» шла на восток, туда, где в золотом сиянии восхода лежала Англия.

Пролог Астрахань, февраль 1566 года

Петя Воронцов поплотнее запахнул тулуп, пробираясь между наметенными злым северным ветром сугробами выше человеческого роста. Свистела вьюга, над головой висело низкое, черное небо, и казалось, нету ничего вокруг, кроме холода и снега. Даже старики не помнил такой суровой зимы, лед на Хвалынском море встал в начале ноября, они чудом успели вернуться из Дербента. Атаман Данила Гребень тогда сказал Пете: «Не зря я вас подгонял, Если б медлили, пришлось бы обратно посуху идти через пески, там бы мы все головы и сложили».

В окне горницы горела свеча. Петя снял тулуп, засыпав сени снегом, отряхнул валенки, поставил их в угол. Некстати вспомнились прощальные слова Федора Вельяминова о том, что на море теплее. Как же, теплее, криво усмехнулся он. Маша с подсвечником в руках выглянула из-за двери.

— Закрой, простудишься.

Она несмело улыбнулась, и, медленно подбирая слова, сказала: «Не очень холодно».

В горнице было прибрано, на столе лежало вышивание и тетради с книгами. Сдвинув их на край, Маша собрала обед, в очередной раз удивив Петю. Сегодня она приготовила рыбу с орехами, сказала, что по грузинскому рецепту. И где только в конце зимы орехи раздобыла, подумал про себя Воронцов-младший, но спрашивать на всякий случай не стал.

— Договорился я обо всем. Довезу тебя до Керчи, там передам надежному человеку, дойдете водой до Стамбула, а дальше он разберется.

— А в Стамбуле обратно в гарем? — Маша безнадежно уставилась в пол.

Воронцов вдруг разъярился. Ему надоела эта зима, снег, холод, разлука с Марфой, Астрахань, и вся эта огромная, враждебная страна. А больше всего ему надоела эта девчонка, вывезенная из Дербента, за которую он, непонятно почему, теперь должен был отвечать.

— Я тебе сколько раз говорил, забудь это слово! Ты едешь в Лондон, там нет никаких гаремов. Ты ведь христианка, разве в Грузии есть гаремы?

— У турков есть. — В ее глазах блеснули слезы.

— Так. — На его скулах заходили желваки. — Ты едешь с надежными людьми, никто тебя пальцем не тронет, клянусь честью. Я не могу взять тебя с собой на север, потому что сам не знаю, как с женой буду выбираться отсюда. А в Лондоне у меня живет старший брат, он о тебе позаботится.

Маша исподлобья взглянула на него и вдруг произнесла по-английски, с гортанным акцентом: «I wish I would be home, but I have no home».

— Вот и умница, видишь, как ты уже говоришь бойко и читаешь неплохо. Сейчас еще письмом займемся, и все наладится. Все будет хорошо.

На Дербент они пошли в начале осени. Данило Гребень взял Петю на флагманскую косовую.

Воронцов сел за гребца — большую часть пути они шли под парусами, но ветер был переменным, иногда стихал совсем, и тогда нужны были весла.

В первый день было тяжело, пот заливал лицо, но потом Петя приноровился и даже успевал смотреть по сторонам. Один раз даже разглядел за бортом уморительную морду тюленя, из тех, что следовали за судами. По вечерам в трюме он записывал то, что услышал от атамана.

«Путь отсюда в Индию тяжел и опасен. Надо доплыть до персидского берега Хвалынского моря, перевалить через горы и идти на юг, до побережья моря Аравийского, путем Афанасия Никитина. Оттуда можно плыть на восток, в Индию.

Дороги в Персии хорошие, городов много, страна эта привычна к торговле. Если местное оружие брать прямо на месте, а не у перекупщиков, которые возят его в Стамбул, а оттуда в Европу, то оно чрезвычайно дешево.

Еще в Персии отличные драгоценные камни, например, бирюза и ляпис-лазурь.

Европейские купцы, чтобы добиться яркости, подкрашивают их, в Персии за такой обман велено местных торговцев бить палками.

Вокруг храпели уставшие гребцы, ветер раскачивал легкое суденышко, пахло потом и солью, а Петя все писал, морщась от боли в стертых до кровавых волдырей пальцах.

«Если идти сушей, надобно присоединиться к одному из караванов. Между Индией и Персией лежит огромная пустыня, и без проводника, не зная, как искать и находить воду, можно погибнуть.