Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Он пропустил между пальцев бронзовые волосы и смешливо сказал: «Несправедливо. У меня виски седые, а тебе на вид все еще пятнадцать лет. И в седле ты такие чудеса показываешь, что куда там мне. Помнишь, — он усмехнулся, — последнюю охоту?

— Там, по-моему, чудеса были не в седле, а вовсе даже, когда спешились, — Марфа всем телом вспомнила мягкую траву лужайки и его глаза — синие, как вечернее небо над ними.

— Вот так, — сказал Петя медленно, расстегивая ее старый, потрепанный камзол, — будешь знать, как меня дразнить весь день. Препятствия берет, понимаешь ли, галопом скачет, смеется, из лука стрелять вздумала…, А ну лежи тихо, — он отбросил камзол и опустил ее на расстеленную попону. «Будешь делать то, что я тебе скажу, понятно?».

— Да, — она еще успела поцеловать его властную руку, и, запрокинув голову назад, раздвинув ноги, подняла свою юбку.

— Да ты и на охоту в кружевах явилась, бесстыдница, — сжав зубы, разрывая их, проговорил муж.

— Я смотрю, мне придется новое платье заказывать, — еле слышно сказала Марфа.

— А как же, — Петя усмехнулся. «К моему возвращению чтобы было готово».

— У меня морщинки, вот тут, — показала Марфа на лоб и углы рта, — а ты говоришь — пятнадцать лет.

— Дай-ка, — Петя потянулся, — я каждую и поцелую. А ты лежи, — он остановил задвигавшуюся жену, — лежи, я потом дальше намереваюсь тебя целовать.

— Насколько дальше? — она подняла бровь.

— А это я посмотрю, — Петя улыбнулся, — насколько у тебя терпения хватит.

— Марта, — услышала она голос Бруно, — с вами все в порядке?

— Простите, — она встала и подошла к столу. «Давайте, я с вами рассчитаюсь».

— Что случилось? — спросил итальянец, глядя на ее потухшее, серое, с резкими морщинами лицо.

— Моего мужа арестовали в Риме, — Марфа стала отсчитывать деньги.

— Он, — Бруно помедлил, — тоже?

— Тоже, — Марфа подвинула ему золото.

— А, — равнодушно сказал Джордано, и, забрав деньги, вышел.

В Сити было людно — день клонился к обеду, тянулись телеги с рынков, вовсю торговали лавки. Фагот зашел к торговцу книгами, и, оглядевшись, увидел, что выпустили «Пастушеский календарь» Спенсера.

«Тео понравится» — подумал он. Для Теодора он купил английский перевод «Начал» Евклида, с предисловием Джона Ди.

«Дорогие дети!» — быстро написал Джордано. «Мне надо отправиться в довольно долгое путешествие. Пожалуйста, не бросайте занятия, у вас отлично получается. Я был очень рад встретиться с вами и побыть вашим учителем. Искренне ваш, Джордано Бруно».

Бруно долго выбирал книгу для Марты, и, наконец, усмехнувшись, взял Ars Magna Джироламо Кардано.

Оставив торговцу лондонский адрес Кроу, он вышел и сомкнул пальцы на рукописи, что лежала в кармане. «Имею ли я право?» — вдруг подумал он. «Эта еще не окончена, и столько всего в голове — всей жизни не хватит, чтобы написать. А если я погибну?».

Бруно прислонился к стене какого-то дома, и постоял, вдыхая ветер с реки. «Но как же?», — подумал он.

— Для чего Господь тогда создавал мир, если не для того, чтобы люди вели себя так, как повелевают им законы добра? И для чего будет нужна наука и философия, если не останется в мире людей? Нет, иначе нельзя. Гений, не гений, — он усмехнулся, — а все равно в Библии сказано: «Не стой над жизнью ближнего своего». Тем более дети», — он встряхнул головой, улыбнулся и пошел к собору Святого Павла.

Джон поднял глаза и увидел Фагота, стоявшего на пороге комнаты.

— Что? — устало спросил разведчик. «У меня мало времени, я должен ехать в Дувр».

— Ты ведь на континент за казенный счет отправляешься? — лениво поинтересовался Фагот.

«Подвези меня до Рима, хоть золото тратить не буду».

— Сиди тут, — резко ответил Джон. «Не лезь туда, куда не надо. Во-первых, ты в жизни ничего, тяжелее пера в руках не держал, а во-вторых — ты гений, и нельзя тебе вот так погибать».

— А отцу пятерых детей, значит, можно, да? — тихо, угрожающе спросил Бруно. «И не надо указывать, что мне делать — сам разберусь».

— Если ты считаешь, что она после этого…, - начал Джон, но, увидев лицо Фагота, махнул рукой: «Прости, глупость сказал».

— Это точно, — ехидно отозвался Бруно. «А что касается пера — ты же сам утверждал, что в этом деле важен, прежде всего, ум. А с ним у меня, сам знаешь, все в порядке».

Когда они уже были в седле, Джон повернулся к Бруно:

— Ты еще не забыл свои монашеские дни?

— Нет, конечно, — усмехнулся итальянец. «Могу быть доминиканцем, могу — францисканцем, кем надо — тем и буду».

— А как насчет не монашеских? — поинтересовался разведчик, ожидая, пока им откроют ворота, что вели на улицу.

— Ты не крути, а скажи прямо, — сердито ответил Бруно. «Там что, соблазнить кого-то надо будет?»

— Может быть, — задумчиво проговорил Джон, вспомнив то, что ему рассказывал Корвино.

— Ну, вот видишь, — рассудительно заметил Джордано, — не зря я с тобой поехал.

Джон скептически окинул взглядом Бруно.

— На себя посмотри сначала, — обозлившись, проговорил итальянец. «Сам знаешь, с головой у меня все в порядке, а, больше, собственно, ничего и не требуется».

— Ладно, — вздохнул разведчик, — по дороге расскажу тебе об этой даме.