Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Иван хлестнул жеребца плетью, и, подъехав ближе к крыльцу, наклонился к сыну: «Как за околицу московскую выйдете, так хоша тебя пусть на санях везут. А пока войско по Москве идет, изволь с ним быть, чтобы народ видел тебя. Ты ж наследник, тебе все это, — царь широким жестом обвел кремлевский двор, — достанется, как помру я.

Федор поежился под легким снежком и тихо ответил: «Я, батюшка, плохо с конем управляюсь, вы ж знаете».

— Борис Федорович рядом будет ехать, поможет тебе, коли что, — кисло сказал царь и велел конюхам: «Ну что стоите-то, свиньи, дармоеды! Помогите царевичу в седло сесть!»

— Уехали вроде, — Ирина Годунова перекрестилась и отошла от окна.

Марья сидела на лавке, бездумно перебирая пальцами лестовку. Она вдруг вскинула голову и сказала: «Ты волнуешься, наверное, и муж и брат у тебя с войском, хоша и не на войне самой».

— Ну, — Ирина пожала плечами, — шведы — не поляки, с теми мы перемирие заключаем сейчас, как Стефану Баторию не удалось Псков взять. Тако же и со шведами заключим, правда, Марфа Федоровна? — обратилась она к вошедшей в палаты Воронцовой.

Боярыня поклонилась поясно царицам, и, разгибаясь, сказала: «Чего ж не заключить?

Однако боюсь я, царицы, что шведы за мир этот потребуют им Ивангород отдать, тогда у нас только одна земля на Балтийском море останется».

— Какая же? — заинтересовалась Ирина.

— Батюшка мой покойный, — Марфа перекрестилась, — еще до войны Орешек укреплял, он шведам не отойдет, хоша пусть лбы себе на переговорах разобьют. А в Ореховском уезде река Нева протекает, что от Ладоги к морю идет. Вот ее устье у нас и останется, — там бы и возвести город, чтобы на море стоял.

— Не пустят шведы корабли-то иностранные туда, — помрачнела Ирина.

— Отчего ж не пустят? — Марфа подняла бровь. «Море, слава Богу, сотворено, чтобы по нему на кораблях плавать, общее оно. Как к чужому берегу подходишь, то да, — надо сигналы выкинуть, что, мол с миром плывешь, а само море — ничье, Господне лишь только, им ни шведы, ни кто еще не владеют».

— Марфа Федоровна, — внезапно подняла голову Марья, — а правда, что вы на Большом Камне были?

— В ваших годах еще, царица-матушка, — улыбнулась Марфа, — девчонкой совсем. Красиво там — не описать как.

— Какая страна-то у нас огромная, — вздохнула Ирина, — мне Борис о Волге рассказывал, о Казани, а мы сидим тут, к Троице съездим, да и опять за свое — лестовка да вышивание.

— Ничего, — медленно сказала Воронцова, — скоро Сибирь зачнут воевать, на восток идти, недолго сего ждать осталось. Тогда уж вышивание отложить придется, там не до оного будет, в Сибири-то.

— Да кто поедет туда? — ахнула Марья Федоровна. «Там все снега, да инородцы, как там женщине жить, да и негде — городов-то нету».

— Построят, — уверенно отозвалась Марфа. «А ехать надо будет — не все же тут, в теплой Москве, сидеть. А я вам, — она чуть усмехнулась, — девчонок своих привела, не были они в Кремле-то, старшие были, как мы государю представлялись, а этих дома оставили.

Лизавета! — позвала она.

Лиза, в парчовом, отделанном жемчугом венце, в сарафане синего шелка, вошла в комнату, держа за руки двойняшек и низко поклонилась царицам.

— Благослови вас Господь, государыни, — сказала девочка, покраснев, — дай Бог вам здоровья.

— Прямо куколки у тебя, а не дочки, — восхитилась Ирина Годунова, — и разные- то все такие.

Сколько двойняшкам-то твоим?

— В январе четыре года нам было, — Прасковья, высокая для своих лет, смуглая, черноглазая, в алом тафтяном сарафане, тоже поклонилась.

— А ты разве сестра ее? — вдруг улыбнулась Годунова, глядя на маленькую Марью. «Не похожи вы как».

Девочка независимо вскинула голову и сверкнула лазоревыми глазами, откинув льняные косы на спину: «Ну и что, что непохожи. Сестры тоже непохожими бывают», — сказала Марья, даже не покраснев.

— Бойкие они у тебя, боярыня, ровно мать их, — усмехнулась Годунова. Марья Федоровна все молчала, только грустными, красивыми глазами глядела на девочек.

— Пойдемте, милые, — вдруг встала царица с лавки, — хотите котяток посмотреть, и себе забрать какого-нибудь?».

— Ой, очень, спасибо, государыня, — смутилась Лиза, поклонившись.

— Ну как? — тихо спросила Марфа, когда девочки вышли вслед за царицей.

— Благословение Господу, Марфа Федоровна, — перекрестилась Годунова, — крови были и прошли, не понесла я, помогают ваши травы-то.

— Конечно, — Марфа улыбнулась, — средство старое, от предков наших. Ну и пей спокойно, отдыхай, поправляйся — коли баба, измотана, она и зачнет если, то не доносит, сама знаешь. А вернется твой муж из Новгорода к концу лета — и бросишь.

Годунова внезапно потянула с пальца жемчужное кольцо.

— Оставь, Ирина Федоровна, — Марфа улыбнулась, — ведь не ради золота я людей пользую.

— Проводил, — Иван Васильевич зашел в палаты. Обе женщины низко поклонились государю — от него вкусно пахло морозом и свежестью, на бороду лег иней и казалась она совсем седой.

— А Марья моя где? — спросил он, обводя жесткими глазами палату. «Опять с лестовкой на коленях стоит?».