Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Для Элияху, — женщина скинула, берет и Хосе погладил каштановые волосы, что рассыпались у него по плечу. «Там, в Падуе, очень хорошая акушерка живет, мне миссис Стэнли о ней говорила, ну, — Мирьям улыбнулась, — ей письмо, и еще письмо к той семье, что нам раввин в Амстердаме рекомендовал, ты помнишь, они за Элияху присматривать будут».

— За мной, — Хосе погладил зевающую дочь по голове, — никто не присматривал, а я раньше его в университете учиться начал. Хотя, — он усмехнулся, — четыре года на Москве, судя по тому, что мне Майкл рассказывал — там каждый год за два считается.

— Ну вот, — Мирьям поцеловала его в щеку, — а еще для Констанцы письмо, они же все уезжают завтра — и Лиза с мальчиками, и миссис Марта. Есть она не хочет? — женщина озабоченно посмотрела на дочь.

— Она спит уже — улыбнулся Хосе, и, положив дочь на край покрывала, оправив на ней бархатное платьице, ласково сказал: «А если спит, то…

— Какая я была дура, — подумала Мирьям, откинув голову назад, прижавшись к его губам.

«Господи, своими же руками все разрушить могла. Правильно тетя меня образумила…

Хосе, на мгновение, оторвался от поцелуя и смешливо шепнул: «А вот когда вернемся в Амстердам, и ты маленькую отлучишь, — я тебя в наш домик увезу, возьмем отпуск, — оба, и будем гулять там по берегу моря. А сейчас…, - он опустил руку вниз.

— Еще! — потребовала Мирьям, поднимая юбки, привлекая его к себе. «Еще хочу, пожалуйста!».

Он устроился между раздвинутыми ногами и рассмеялся: «Мы тут на целый день, ты меня только покорми потом, не зря же ты корзинку с собой взяла».

— Покормлю, — едва слышно простонала она, ощущая на лице жар полуденного солнца. «Я люблю тебя, я так тебя люблю!»

— Я тоже, — сквозь зубы сказал он и подумал: «Господи, как хорошо. Спасибо тебе, Господи».

Потом она лежала на боку, так и не поправив платье, и Хосе сказал, поглаживая нежную, жемчужную кожу: «Я тебя хотел попросить…, Осмотри королеву, пожалуйста, ну, она же доверяет тебе».

— Ты же и сам можешь, — удивилась Мирьям, повернувшись, подставляя ему губы для поцелуя. «Могу, — согласился он, подняв бровь. «Просто тебе будет удобнее порекомендовать ей, ну, средства для стимуляции некоторых мышц. Внутренних, — добавил Хосе.

Жена тихо расхохоталась и озабоченно сказала: «Но не буду, же я ей наш отдавать».

— Нет, конечно, — Хосе стал расшнуровывать ей корсет. «Я заказал новый, тут они тоже продаются, просто надо знать — где».

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила Мирьям. Он перевернул ее, и, полюбовавшись нежной, высокой грудью, едва слышно рассмеялся: «У парижан спросил.

Вернее, у одного, знакомого нам обоим, парижанина».

Мирьям, улыбнувшись, сбросила юбки, и, встряхнув распущенными волосами, устроившись на нем, задумчиво сказала: «Вот сейчас и проверим — какие у меня там мышцы».

— Они очень, очень хорошие, — он притянул жену к себе, и велел: «Только сначала — я».

Федор заглянул в карету и строго сказал: «Так. Багаж ваш на месте, книгами уже все завалить успели, конечно. Элияху, ты там проверяй — чем вас на постоялых дворах кормить будут, чтобы животами потом не страдали».

Юноша кивнул, и он услышал тихий голос сына: «Батюшка, а с вами все хорошо будет?»

— А как же, — хохотнул Федор и посмотрел на башни собора Парижской Богоматери. Утро было уже теплым, и он подумал: «Ну и славно. Все просохло, недели через две уже и до Флоренции доберутся. Вексель Лиза с собой взяла, в Венеции по нему деньги получит, и начнет обустраиваться. А там и я вернусь. Наверное. Ну, Ванечку-то матушка увезет, даже если со мной что-то случится».

— А почему вы едете? — все не отставал Степа.

— По делам, — коротко ответил Федор и рассмеялся: «Внука посмотреть хочу, племянника твоего, дорогой мой. Письма передам, и твои, и Марьи».

— А икону вы с собой возьмете? — озабоченно спросил сын.

— Уже взял, — Федор поцеловал мягкие, рыжие волосы и ласково сказал: «Все будет хорошо, милый мой».

— А ты, — он присел и обнял Марью, — ты веди себя хорошо, доченька, а потом в Венецию к нам приедешь, на лето, Кардозо тебе найдут — у кого жить.

Марья улыбнулась, и, прижавшись щекой к рыжей бороде, вдруг шепнула: «Я знаю, батюшка, — все будет, так как надо».

— Ты у меня молодец, — Федор поцеловал ее и сказал: «Ну, с матушкой ты уже попрощалась, сейчас я с ней словом перемолвлюсь, помашем им вслед и к Михайле Даниловичу пойдем».

Он зашел за карету и, взглянув на букет фиалок в руках жены, тихо сказал: «Лиза…»

— Наклонись-ка, — велела она. Жена перекрестила его и шепнула: «Ты возвращайся с мальчиком, Федя. Потом посмотрим — как все это устроится».

— Да, — сказал он, вдыхая запах вербены. «Ну, ежели не вернусь — вырасти сына моего, Лизавета. И замуж выходи».

— Конечно, — она кивнула и Федор, увидев легкую улыбку на алых губах. «Нашего сына, Федя, — поправила она, и, подхватив шелковые, пышные юбки, чуть качнув каштановой, прикрытой большим беретом головой, — села в карету.

Федор перекрестил их напоследок и услышал ехидный голос снизу: «Там Элияху, батюшка, вы забыли, что ли?»