Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Она обернулась и, тяжело дыша, сказала: «Вы меня во второй раз спасаете, Михайло Данилович. А что…

— Убежали, — он стоял с мушкетом в руке. «И они, и мать. Во второй раз спасаю, — задумчиво повторил он, и, подойдя совсем близко, наклонившись, шепнул: «Вот только в первый раз, Марья Петровна, я сие дело не закончил, моя вина была».

— А сейчас? — ее глаза распахнулись, — широко, так, что ничего вокруг не оставалось, кроме их небесной, глубокой лазури.

— А сейчас — я сделаю все, как надо, — ответил Волк и поцеловал ее.

Николас остановился на пороге своей палатки и поежился: «Конечно, так всегда в этих широтах. Сначала обманная весна, а потом бураны начинаются. Однако «Ворона» вчера укрепили, да и открытая вода не замерзнет, уж больно ее много».

Он посмотрел на серый, туманный рассвет вокруг. Английский флаг висел на шесте, едва колышась, лагерь еще спал, и Николас, почувствовав тепло из-за полога, подумал: «Можно и отдохнуть. На «Вороне» все в порядке, Майкл и Мэри охотиться ушли, торопиться некуда».

Констанца лежала, опираясь на локоть, и быстро писала что-то в тетради. Рыжие волосы были распущены по шкуре белого медведя, и, Николас, наклонившись над ее плечом, тихо спросил: «Не замерзла?».

— Если рассматривать натуральный логарифм как вещественную функцию действительной переменной, то она является обратной функцией к экспоненциальной функции, что приводит к следующим тождествам…, - прочел Николас и зажмурился — все остальное пространство листа было покрыто вязью математических символов.

— К возвращению в Лондон я это закончу, — рассеянно сказала Констанца, — и опубликую.

Непер будет рад, теперь можно приниматься за составление настоящих логарифмических таблиц. А? — она обернулась.

Николас разделся, и, устроившись рядом с ней, терпеливо повторил: «Не холодно?»

Констанца вдруг отложила тетрадь с чернильницей, и, скользнув в его руки, ласково сказала:

«Ну, ты же рядом, как может быть холодно? Что там с «Вороном»?

— Все хорошо, — он поцеловал смуглую шею и тихо сказал: «Можно? Пожалуйста, Констанца, так хочется…»

— Тебе всегда хочется, — жена улыбнулась, и, — не успел он опомниться, — подняла шкуры. Он застонал и вдруг подумал: «Господи, ну как сделать так, чтобы это было вечно?»

— Вечно, — услышал он веселый голос снизу, — не получится, человеческое тело…

— А ну иди сюда, — велел Николас, и, уложив ее на бок, целуя плечи, усмехнулся: «Вечно — ты права, не выйдет, но выйдет — очень долго».

— Обещаешь? — она опустила руку вниз и натолкнувшись на его пальцы — рассмеялась.

— Обещаю, — ответил Николас и, вдохнув горьковатый запах апельсина, найдя ее ухо, шепнул:

«Я тебя люблю!»

Потом она лежала, томно, прерывисто дыша, и вдруг сказала: «Дитя тихое уже, наверное, и рожу не сегодня-завтра». Николас положил ладони ей на живот и улыбнулся: «Скоро увидим маленького Джордана».

— Думаю, — вдруг сказала Констанца, гладя мужа по руке, — что будет быстро, как и в тот раз, с маленьким Питером. И хорошо, очень неудобно, что во время родов нельзя писать, хотя, я, конечно, не забываю, о чем думала.

— О логарифмах? — поинтересовался Николас. «Или о спутниках Юпитера, как в первый раз было?».

— О логарифмах, — зевая, ответила Констанца и, прижавшись к нему поближе, велела: «Ты тоже поспи, все-таки еще до рассвета поднялся. Я тебя люблю, капитан Кроу».

Они заснули, обнявшись, слушая непрестанный, ровный шум ветра и шорох снега снаружи.

Волк наклонился над тушей медведя и присвистнул: «Слишком уж далеко они друг от друга лежат, никак не дотащить будет. Вы, Марья Петровна, сходите за мужчинами, я пока этого буду свежевать, а потом займусь тем, которого вы убили, — он показал рукой в сторону льда на заливе.

— Михайло Данилович, — она все стояла, сжимая в руке мушкет, — я же вам сказала, я не могу…

Волк достал кинжал, и, примерившись, вспорол медведю брюхо. «Я с оружием, — терпеливо ответил он, — ничего со мной не случится, тем более, уже светает. Какие тут еще и остались медведи — так они, Марья Петровна, уже, наверное, в Гренландию бегут, от греха, подальше».

Мэри не выдержала и хихикнула.

— Я не про это, — справившись со смехом, продолжила женщина.

Волк поднявшись, быстро поцеловав ее, ворчливо сказал: «Мне это еще семь лет назад надо было сделать, Марья Петровна, ну да, впрочем, я наверстаю, вы не бойтесь».

— Но как же, — она сглотнула, и, вдруг подумала, глядя в его голубые, веселые глаза:

«Господи, мне же не пятнадцать лет, что это я краснею?»

— Вот так, — Волк еще раз поцеловал ее, и, полюбовавшись нежным румянцем на щеках, усмехнулся:

— Я же тебе говорил — возьмешь Марту, сядешь на корабль и поедешь со мной в Лондон. А потом — в Париж. А потом, — он, на мгновение, закрыв глаза, вдохнул запах пороха и свежего снега, — мы вернемся сюда, на реку Святого Лаврентия, в Квебек.

— Так что никого мы тут не бросим, я в Акадию еду как раз за тем, чтобы все это, — Волк прервался и обвел рукой белую пустыню, — было землей Англии. Ну, не сейчас, конечно, — он на мгновение, нежно, коснулся ее руки, — но когда-нибудь станет, я тебе обещаю.